Чтение онлайн

на главную - закладки

Жанры

Провинциальное развлечение
Шрифт:

Неправда. Я уже не нахожусь в комнате, которую занимал в верхнем этаже дома тетушки Шальтрэ. Вы хотите знать, где я? Я скажу вам об этом позже, и, кроме того, вы и сами увидите это из рассказа, к которому я собираюсь приступить. Я избрал форму дневника, заметок, потому что она мне удобна и является очень подходящей для того, чтобы дать вам точную, до мельчайших подробностей картину существования, которое я вел в П. Кроме того, я значительно сокращу таким образом мой рассказ. Я не писатель-профессионал; вы, вероятно, уже заметили это из предшествующих страниц. Примиритесь же с его искусственным приемом, который я применяю. События, которые я собираюсь рассказать вам, приобретут от этого большую живость. Из прошлого я переношу их в настоящее. Я предлагаю вам, значит, ряд разрозненных страниц. Одни заполнены; другие же содержат лишь несколько строчек, несколько слов. Больше того: я не буду датировать их. Зачем? Монотонность моей жизни в П. станет от этого более ощутимою. Вот что: предположим, что, роясь на чердаке, я нашел тетрадку старых бумаг, и, чтобы рассеять свою скуку, я стал разбирать эту пачкотню. Вот условность, которую я предлагаю вам. Вы согласны? Да?

Так покончим с этим, я продолжаю. Вот я снова в своей комнате, перед столом. Стрелки бегут по циферблату; желтеющий листок все еще висит на своей ветке…

В течение нескольких дней я не написал ни строчки.

Я знаю теперь, что такое скука. Я окружен зыбкою и текучею средою, которая то сжимается, то разжимается, то растягивается, то снова стягивается, которая как будто дает мне возможность совершать движения, готова раздвинуться для Них, но которая ни на миг не перестает обволакивать их. Она создает иллюзию выхода, который никуда, однако, не приводит. Внутри этой среды есть воздух. Вы думаете, что дышите им, на самом же деле он вбирает вас в себя. Он проникает в вас своими тончайшими частицами и незаметно окружает ими. Цвет его вы не можете определить, но он покрывает все предметы каким-то липким лаком. У него есть также запах. Запах этот пропитывает вашу одежду, ваше тело, ваше дыхание. Он обладает способностью навевать сон, так что вы даже не чувствуете себя несчастным. Вы не страдаете — вы скучаете. Это неопределимое состояние. Вы в плену у самого себя, и вы не ищете освободиться от этого плена! У вас нет для этого ни силы, ни мужества, пожалуй, нет даже желания. Скука довлеет себе. Раз вы вошли в ее зыбкое царство, вы уже не можете больше вырваться из него, хотя бы вас призывали самые лучшие ваши воспоминания, самые могущественные силы, самые ненасытные потребности. Скука есть скука.

Я прочитал вчера эти несколько строк и, перечитывая, говорил себе: «Славно, нечего сказать!» Затем я довольно долго ходил взад и вперед по своей комнате. В заключение я вытянулся на кровати, но тотчас вскочил и отправился посмотреть на себя в зеркало. Я констатировал, что толстею. Виновата старушка Мариэта, которая кормит меня разными лакомствами тайком от моей тетушки. Она делает это не столько ради меня, сколько ради удовольствия причинить ущерб скаредной бдительности своей госпожи. В скромной и маленькой жизни Мариэты я стал риском, тайною. Я являюсь ее секретом, тайным преступлением, если можно так сказать, и я спрашиваю себя, не обладает ли большинство обывателей П. каким-нибудь скрытым интересом, какою-нибудь немою страстью, которая питает и оживляет их унылое существование. Я спрашиваю себя, нет ли у каждого из них, как говорится, своего «конька». Так, я, например, являюсь таким «коньком» Мариэты, и вот, благодаря ее маленьким заботам и моему сидячему образу жизни, я толстею… В первое время моего пребывания в П. этого не было, Мариэта еще не носила ко мне в комнату вкусных печений, и я пользовался лишь официальною кухнею моей тетушки. Впрочем, я оказывал этой кухне честь, потому что в первые месяцы и даже в первый год моей жизни у тетушки я был охвачен настоящею страстью к физической деятельности. Оказав необходимое внимание тетушке, я ускользал из дому… Только меня и можно было видеть на улицах П. идущим торопливым шагом, точно меня призывало какое-нибудь неотложное дело. Я избороздил буквально весь город, не стесняясь никакою погодою! Но это не удовлетворяло меня. Я бродил по дорогам, как нищий.

К городку П, выходят четыре дороги, но две из них были особенно излюблены мною: дорога «вдоль канала» и дорога на «гору Сюрваль».

Целыми часами мне случалось идти вдоль зеркальной глади прямолинейного канала. Эта длинная водяная линия оказывала на меня какое-то гипнотизирующее действие. Она тянулась между высокими зелеными берегами, пересекаемая на известных расстояниях крутыми каменными мостами. Часто я останавливался на них, облокотившись о парапет. Иногда под мостом проходила шаланда. Эти массивные и пузатые суда занимали почти всю ширину канала, который кое-где расширялся, чтобы дать им возможность разойтись. Шаланды тянулись бечевою. Прохождение их оставляло в воде медленную борозду. Так двигались эти тяжелые барки, медленно, грузно. Они перевозили различный товар: доски, известь, посуду. Некоторые из них шли порожняком, и виден был весь их распертый корпус, как будто совсем готовый вылезти из воды; другие же, перегруженные, сидели в воде до самых бортов, и, казалось, вода сейчас потечет в них. Я наклонялся, чтобы видеть, как они будут проходить под сводами моста. Рулевой поднимал глаза ко мне. По выходе шаланды из-под моста я снова видел его, и я наблюдал, как удаляется грузное судно, мягко и медленно, а за его кормою вода снова делается цельною, компактною и гладкою.

С горы Сюрваль открывается довольно красивый, широкий и залитый воздухом вид. Внизу городок П. с его крышами, наполовину черепичными, наполовину шиферными. Река пересекает его, проходя недалеко от красивой старинной церкви. У П. два предместья, одно тянется по направлению к вокзалу, другое по направлению к Сюрваль. С вершины горы видно, что П. расположен среди обширной равнины, покрытой пашнями и пастбищами, где поля перемежаются с лугами. Эти луга обрамляют течение реки. Их сочная зелень служит кормом для крупного и породистого скота. Вся эта изобильная и плодородная равнина, под обширным куполом неба, открывается с горы Сюрваль, со своими холмиками, рощицами, фермами, дорогами, дорожками, тропинками, которые очень скоро были изучены мною. Мне кажется, нет ни одной, по которой я не прошелся бы. Я знаю, куда они ведут, как они переплетаются между собою. Мои непрерывные хождения познакомили с ними всеми; часто также я покидал их, чтобы идти наудачу через поля.

Я исходил таким образом вспаханные поля, которые осень делает тяжелыми для ног, а зимний мороз и летняя жара твердыми для подошв; я дробил пятками комья засеянных полей и топтал острую солому жнивья; я мял длинную, пригнувшуюся к земле траву лугов; я перелезал через плетни и пробирался сквозь живые изгороди, старался не поцарапаться

о колючки; открывал деревенские запоры, отодвигал их деревянные засовы и поднимал их щеколды. Иногда запорами служили простые, плетенные из ивовых прутьев кольца. Когда я проходил по дворам хуторов, на меня бросались собаки. Не раз на лугах мне приходилось укрываться от нападения подозрительных коров и воинственных быков.

Эти маленькие сельские приключения совсем не страшили меня. Я с удовольствием констатировал, что я еще достаточно проворно убегаю от опасности, и не был недоволен ловкостью, с какою я взбираюсь на высокий забор или отодвигаю тяжелый засов. Сила моих рук и быстрота моих ног удовлетворяли меня. После совершения каких-нибудь длинных рейсов по полям или лугам я не испытывал усталости; это наполняло меня чувством довольства, которое было тем более странным, что я никогда не питал особого пристрастия к физическим упражнениям. Но с тех пор как я жил в П., мною овладело честолюбие поддерживать себя в состоянии, так сказать, физической тренировки. Тут я повиновался какому-то темному инстинкту: я как будто хотел встретить во всеоружии непредвиденное событие. Я готовился к нему, не будучи, впрочем, особенно убежден в том, что оно действительно наступит. Все же эти прогулки поддерживали меня в состоянии возбуждения и деятельности, увы! искусственных, потому что медленно и незаметно в меня уже начинал просачиваться яд скуки, скуки, которая расслабляет мускулы тела и парализует энергию духа. По мере того как дни проходили, я все явственнее ощущал ее незаметный рост. Конечно, принимая предложение моей тетушки Шальтрэ, я предвидел, что скука будет моим неизменным спутником в П. Я хорошо знал, чего мне будет стоить право уклониться от тягостей будничной работы, от всего, чего требует тяжелая обязанность зарабатывать свой хлеб. Я хорошо знал, что Скука будет тою ценою, которою я куплю свободно избранную мною праздность, добровольную бесполезность, но я не знал, что такое скука! Я думал, что буду иметь в лице ее противника, от которого можно обороняться. Я не знал, что от ее неощутимого и клейкого просачивания нет ни защиты, ни лекарства.

В день, когда я понял это, я проникся сознанием неизлечимости моей болезни и почувствовал, что во мне потухают всякие остатки моей мнимой жизненной энергии. Начиная с этого дня, я отказался от своих прогулок, еще поддерживавших у меня состояние призрачного возбуждения. Начиная с этого дня, я стал покидать свою комнату только в самых необходимых случаях… «Откровение» осенило меня прошлою осенью, в один из прекрасных осенних дней! Завтрак в обществе моей тетушки Шальтрэ был самый будничный; тетушка говорила о различных неинтересных вещах и задала мне несколько незначительных вопросов, на которые я давал первые пришедшие мне в голову ответы. Видя мое явное невнимание, почтенная дама закусила губы и замолчала. Вставая из-за стола, я извинился за свою рассеянность (тетушка и я в своих отношениях друг к другу проявляем самую изысканную вежливость), сославшись на мигрень, которая освобождала меня от обязанности сопровождать тетушку в гостиную и дала мне право выразить желание пройтись по свежему воздуху. Едва выйдя на улицу, я заметил, что меня осенило то, что называют счастливым вдохновением, ибо по Рыночной площади к нашему дому направлялся г-н Виктор де Блиньель. А из всех гостей тетушки этот господин был, пожалуй, самым ненавистным мне или, по крайней мере, наиболее раздражавшим меня. Для меня было невыносимо присутствие этого маленького ничтожного человечка с большими претензиями, напичканного всеми буржуазными предрассудками, крошечного, кичливого и напыщенного, с птичьей головкой в очках, очень богатого и невероятно скупого, — словом, совершенного провинциала, совершенное воплощение Провинции в ее самой серой посредственности. Какое счастье, что мне удалось таким образом избежать его общества! Я поклонился ему и торопливо зашагал по Большой улице с видом человека, идущего по неотложному делу.

В конце этой улицы начинается аллея старых платанов. Их огромные стволы теряли свою кору и показывались в своей осенней пестроте. Листва их благоухала в мягком и прозрачном воздухе. Было приятно шагать по мягкому грунту дороги, так что я не заметил даже, как миновал самую отдаленную точку, до которой я доходил в своих предыдущих прогулках. Когда я отдал себе отчет в этом, я вдруг почувствовал себя немного усталым и стал искать глазами место, где я мог бы немного посидеть, перед тем как идти обратно в П. Дорога шла здесь у опушки небольшого леска, в который вела тропинка, загороженная большим подъемным камнем, служившим непритязательною скамейкою. Все было как нельзя более естественно. Воздух был мягок, напоен запахом палых листьев и мха, глубокая тишина царила кругом. Я сел на камень, ни о чем не думая. Почему вышло так, что именно в этот момент я вдруг отдал себе отчет в скуке, одолевавшей меня? Почему именно в эту минуту я осознал ее давящую меня тяжесть? И по мере того как эта тяжесть росла, мне казалось, что у меня не хватает силы выдерживать ее. Я испытывал во всем своем теле гнетущее ощущение слабости. Мне казалось, что мои члены не принадлежат мне больше. Я оказался вдруг как будто окруженным поглощающею и обессиливающею атмосферою, как будто вдохнул яд, который заживо привел меня в состояние окоченения.

Утром я был разбужен сиреною автомобиля. Ее звук, сначала тяжелый и как бы вздутый, понемногу превратился в улюлюканье, все более пронзительное, все более отчаянное. Вся тишина унылого городка была как бы разорвана им, и понадобилось некоторое время, пока бескровные пауки скуки восстановили поврежденную пряжу. Кто этот смелый шофер, кто эти бесстрашные туристы, отважившиеся проникнуть в наши места? За все мое пребывание в П. в первый раз нас посещал автомобиль. П. расположен в стороне от всех маршрутов путешествий, от всякой любознательности туристов. Мы не лежали ни на чьем пути. Я даже спрашиваю себя иногда, нанесен ли П. на карту Франции. И однако П., как и всякий другой городок, имеет достаточные основания для своего существования. В нем обитает известное количество рантье, чиновников, торговцев, рабочих. У него есть даже своя знаменитость, историк Барго, истории которого больше никто не читает и имя которого известно теперь только обитателям места, отведенного для увековечения этого славного сына Франции…

Поделиться:
Популярные книги

Я все еще граф. Книга IX

Дрейк Сириус
9. Дорогой барон!
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Я все еще граф. Книга IX

Кодекс Крови. Книга VIII

Борзых М.
8. РОС: Кодекс Крови
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Кодекс Крови. Книга VIII

Огненный князь

Машуков Тимур
1. Багряный восход
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Огненный князь

Ученичество. Книга 1

Понарошку Евгений
1. Государственный маг
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Ученичество. Книга 1

Деспот

Шагаева Наталья
Любовные романы:
современные любовные романы
эро литература
5.00
рейтинг книги
Деспот

Инцел на службе демоницы 1 и 2: Секса будет много

Блум М.
Инцел на службе демоницы
Фантастика:
фэнтези
5.25
рейтинг книги
Инцел на службе демоницы 1 и 2: Секса будет много

Тринадцатый

NikL
1. Видящий смерть
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
6.80
рейтинг книги
Тринадцатый

Кодекс Охотника. Книга XIII

Винокуров Юрий
13. Кодекс Охотника
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
аниме
7.50
рейтинг книги
Кодекс Охотника. Книга XIII

Чехов. Книга 3

Гоблин (MeXXanik)
3. Адвокат Чехов
Фантастика:
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Чехов. Книга 3

Изменить нельзя простить

Томченко Анна
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Изменить нельзя простить

Сирота

Ланцов Михаил Алексеевич
1. Помещик
Фантастика:
альтернативная история
5.71
рейтинг книги
Сирота

Делегат

Астахов Евгений Евгеньевич
6. Сопряжение
Фантастика:
боевая фантастика
постапокалипсис
рпг
5.00
рейтинг книги
Делегат

Эйгор. В потёмках

Кронос Александр
1. Эйгор
Фантастика:
боевая фантастика
7.00
рейтинг книги
Эйгор. В потёмках

Наследник с Меткой Охотника

Тарс Элиан
1. Десять Принцев Российской Империи
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
аниме
5.00
рейтинг книги
Наследник с Меткой Охотника