Пройти лабиринт
Шрифт:
Уже заскакивая в шлюз, Михаил сообразил, что это аммиачный конденсат...
Монотонное чтение "Откровения" поначалу Михаилу нравилось. Можно было просто читать, не вдумываясь в слова, а самому тем временем обдумывать собственные проблемы. Но вскоре, он понял, что эта монотонность его усыпляет. И когда уже в четвертый раз Михаил столкнулся с одной и той же последовательностью мыслей, то решил сделать маленький тайм-аут.
– Разрешите, я прервусь, -
– Вам не интересно?
– сухо спросил Старичок-Боровичок.
– Ну, как сказать...
– Вижу, что не интересно. А жаль.
– Почему?
– Потому, что книга эта о таких же ищущих, как ты сам.
Михаил остановился.
– Мы сеем зло даже благими поступками, - продолжал дед, - и его же пожинаем. Наши ошибки, словно раковая опухоль, распространяются по миру.
– Так было всегда...
– Да, так было всегда. Войны, катаклизмы - все это было всегда. Но каждый раз они все более трагичны.
Михаил согласно кивнул и вышел вон из комнаты. Вслед ему донеслось:
– Имеющий ключ от бездны, не оставит нам дом наш... Запомни это, Михаил...
7.
Говорили они до самого утра. Андрей рассказал, как год жил в детском доме. Потом его приняла одна семья.
– Отец - востоковед, мать - врач-невропатолог. Не скажу, что живу плохо.
Михаил опустил голову.
– А вы как?
– спросил Андрей.
– Как мама?
– Она умерла, когда мне было шестнадцать...
Сознание возвращалось медленно, будто втекало в мозг подобно воде.
Михаил сел на колени, пытаясь стряхнуть сонное состояние. Кажется, он пролежал на полу что-то вроде пяти-десяти минут.
Действовал он скорее по интуиции, нежели осознано. Щелкнув тумблером "Мьёльнира" и приводя его в боевое положение, Михаил, не раздеваясь, заполз на водительское кресло.
Двигатель тихо зашипел и с натугой стал набирать мощность.
Выстрел был тихим. Только сигнализаторы говорили о нем.
А потом бабахнуло. Машину дернуло и понесло.
Михаила подбросило,
От взрыва в щепки разнесло обсидиановую скалу. К небу потянулся грибовидное облачко.
Уже отъехав на солидное расстояние, Михаил позволил себе остановиться и осмотреться.
Вылезать из машины не хотелось. Но нужно было осмотреть внешние повреждения. Но для начала Михаил несколько раз провентилировал шлюзовую камеру.
Снаружи было страшно жарко. После темноты странного аммиачного облака, пейзаж вокруг казался ослепительным.
Михаил прошелся вокруг машины, отмечая слабую коррозию корпуса.
Удивительно, но "Грифон" все еще был в неплохой форме.
И только теперь Михаил сообразил, откуда столько света: южнее за чередой базальтовых нагромождений, а может даже еще дальше, откуда-то из земли лился теплый белый свет. В небо рвались гигантские протуберанцы.
Михаил попытался на глаз прикинуть их размер и ужаснулся: как минимум пару километров. А то и больше.
Приходилось постоянно жмуриться. Михаил потянулся к глазам, забывая, что на голове шлем.
"Слава Богу, - отметил он про себя, - что шлем непрозрачен. А то - прощайте глаза".
Внутреннюю поверхность занимал светодиодный экран, на котором ретранслировалась картинка окружающего мира через несколько миниатюрных камер.
Вернувшись в кабину, Михаил наскоро перекусил и отпил немного воды.
– Когда ты счастлив, то не станешь вспоминать богов, - слова приемного отца Андрея неприятно саданули по душе.
Михаил впервые пришел в гости к новой семье брата.
Жили они весьма небедно. Не сказать, что роскошно, но с большим умом. Андрей, кстати, как потом отметил про себя Михаил, тоже перенял этот эпикуреизм.
– Вы так считаете?
– осторожно спросил Михаил.
– Это непреложная аксиома, - улыбнулся отчим.
– Аксиомы недоказуемы, - подал голос Андрей из гостиной, - следовательно, они могут быть и не верными.
– Они очевидны и не нуждаются в доказательствах. А кто идет против них, тот страдает.
– Ладно, отец, - вошел Андрей, - не надо смущать моего брата.
И они прошли за праздничный стол.