Проза отчаяния и надежды (сборник)

Оруэлл Джордж

— Молли! Посмотри-ка мне в глаза. Можешь ли ты дать мне честное слово, что этот человек не прикасался к твоей морде?

— Это все неправда! — повторила Молли, отводя взгляд, и в следующее мгновение умчалась в луга.

Подозрение шевельнулось в душе Травки. Никого не предупреждая, она отправилась к стойлу Молли и копытом переворошила соломенную подстилку. Под ней она нашла несколько кусочков сахара и разноцветные ленточки.

А через три дня Молли исчезла. Несколько недель никто не знал, куда она пропала, но затем голуби сообщили, что видели ее за Уиллингдоном. Молли якобы была запряжена в отличный двухколесный экипаж, окрашенный в черный и красный цвета, который стоял у трактира. Дородный румяный мужчина в клетчатых бриджах и крагах, видимо трактирщик, щекотал ей ноздри и кормил сахаром. Она была тщательно подстрижена, в сбруе красовалась алая ленточка. Выглядела Молли совершенно счастливой, утверждали голуби. Больше никто на ферме никогда не упоминал о Молли.

Январь выдался очень суровым. Земля окаменела,

в полях работать было невозможно. Участились собрания в большом амбаре, а свиньи занялись планированием работ на будущий сезон. Нет, все по-прежнему решалось большинством голосов, но стало уже правилом, с которым был согласен каждый, что вопросами, касающимися управления фермой, должны заниматься свиньи — умнейшие среди всех. Такой порядок, вероятно, действовал бы успешно, если бы не бесконечные споры между Снежком и Наполеоном. Эти не могли прийти к соглашению ни по одному вопросу, даже там, где и спорить было не о чем. И если один предлагал расширять посевы ячменя, можно было не сомневаться, что другой тут же потребует увеличить посевы овса, а если кто-то из них говорил, что это, допустим, поле подойдет для капусты, другой немедленно возражал, утверждая, что его можно использовать лишь для корнеплодов. У каждого были сторонники, и в результате в амбаре вспыхивали яростные дебаты. И если на митингах чаще побеждал Снежок, блестящими выступлениями завоевывая себе большинство, то в промежутках между собраниями активнее обеспечивал себе поддержку Наполеон. Наибольшим влиянием он пользовался среди овец, которые в последнее время взяли моду к месту и не к месту блеять: «Четыре ноги — хорошо, две ноги — плохо», чем нередко вообще прерывали митинги. Не случайно, как заметили животные, было и то, что чаще всего овцы начинали свою погудку «Четыре ноги — хорошо, две ноги — плохо» как раз в критические моменты речей Снежка. А ведь Снежок, внимательно изучив старые номера журнала «Фермерство и Разведение Скота», которые он нашел в господском доме, был полон планов относительно преобразований и всевозможных улучшений. Со знанием дела он толковал о дренаже, силосе, удобрениях, разработал сложную схему унавоживания почв, согласно которой все животные должны были оставлять свои испражнения прямо в поле и каждый раз в новом месте, чтобы выиграть время и труд на транспортировке навоза. Наполеон же никаких собственных схем и планов не разрабатывал и не предлагал, он лишь спокойно говорил, что предложения Снежка ничего животным не дадут. Казалось, он ждал своего часа. Но из всех споров самым ожесточенным вышел спор о ветряной мельнице.

На вытянутом выгоне, неподалеку от фермерских строений, был небольшой холмик — самая высокая точка окрестности. Исследовав это место, Снежок заявил как-то, что оно подходит для строительства ветряка. На мельнице можно было бы установить динамо-машину, которая снабдит весь Скотный Двор электрическим током. Это принесло бы свет в стойла, тепло зимой, электричество крутило бы циркульную пилу, соломорезку, крошило бы свеклу и запускало бы электродоилки. Ни о чем подобном никто из животных никогда не слышал (хозяйство на ферме велось по старинке, у Джонса были лишь самые примитивные орудия и машины), и поэтому все слушали Снежка открыв рты, когда он описывал фантастические чудо-машины, которые возьмут на себя всю работу, а им останется мирно пастись в лугах да повышать свой интеллектуальный уровень, беседуя друг с другом и почитывая книги.

Спустя несколько недель Снежок подготовил чертежи ветряной мельницы. Технические решения были заимствованы им в основном из трех книг, принадлежавших когда-то мистеру Джонсу: «Тысяча полезных советов по домоводству», «Каждый человек — кузнец своего счастья» и «Электричество для начинающих». Работал Снежок в сарае, где когда-то помещался инкубатор, на гладком деревянном полу, на котором можно было чертить. Здесь он проводил долгие часы, раскладывал на полу раскрытые книги, прижимая камнями нужные страницы, и, ухватив кусочек мела раздвоенным копытцем, стремительно носился по комнате, выводя линию за линией и повизгивая от возбуждения. Постепенно у него вырисовывалась сложная система кривошипов и зубчатых колес, которую абсолютно никто не понимал, но которая производила на животных сильное впечатление. Каждый хотя бы раз в день обязательно приходил взглянуть на чертежи Снежка. Заскакивали даже куры и утки, которые изо всех сил старались не наступать на меловые линии. И лишь Наполеон держался в стороне. Он с самого начала заявил, что выступает против строительства мельницы. Впрочем, однажды он, правда, совершенно неожиданно, все-таки пришел и взглянул на схему. Тяжело ступая, он обошел сарай, внимательно изучил каждую деталь, раз или два понюхал чертежи и застыл, глядя на них краем глаза. А потом неожиданно поднял ногу, помочился прямо на схему и, не проронив ни слова, удалился.

Вопрос о строительстве ветряной мельницы разделил животных фермы на два непримиримых лагеря. Снежок не отрицал, что построить ее будет нелегко. Придется добывать камень в карьере, чтобы возвести стены, придется сделать крылья и искать динамо-машину и провода (где их достать, Снежок не знал). Тем не менее он полагал, что всю работу можно завершить за год. А потом, заявлял он, мельница будет колоссально экономить живой труд, и животным придется работать не более трех дней в неделю. С другой стороны, Наполеон утверждал, что главное сегодня — это увеличивать производство продуктов, а если они будут терять время на строительство мельницы, то просто околеют от голода. Животные тоже разделились на две фракции. Первая выступила под лозунгом «Голосуйте за Снежка и трехдневную рабочую неделю», а другая призывала: «Голосуйте за Наполеона и полные кормушки». Только Бенджамин не примкнул ни к кому. Он не верил ни в то, что корма станет больше, ни в то, что ветряная мельница сэкономит живой труд. «Будет мельница или не будет, — говорил он, — а жизнь останется такой, какой была всегда — то есть тяжелой».

Спорным, кроме строительства мельницы, оставался и вопрос обороны фермы. Все прекрасно понимали, что, хотя люди потерпели поражение в Битве при Коровнике, они, по всей видимости, предпримут новые, более решительные попытки захватить Скотный Двор и реставрировать власть мистера Джонса. Тем более что для этого у людей появились веские причины, поскольку округу облетела весть о победе животных и полном поражении людей и вызвала в соседних хозяйствах новую волну своенравия и сопротивления человеку. И, как всегда, Снежок и Наполеон не могли сойтись во взглядах и по этому вопросу. Наполеон считал, что животным надо обзаводиться огнестрельным оружием и учиться пользоваться им. Снежок утверждал, что главное — чаще посылать во все концы как можно больше голубей и разжигать мятежные настроения среди животных других ферм. Один уверял, что если животные не смогут защитить себя, то их вновь поработят люди, другой пытался доказать, что, если Восстание вспыхнет повсеместно, животным вообще незачем будет защищаться. Обитатели фермы слушали сперва Наполеона, потом Снежка и никак не могли решить, кто же из них прав. В общем-то, они всегда соглашались с тем, кто говорил в данный момент.

Наступил наконец день, когда чертежи мельницы были завершены. Вопрос о том, строить ли ветряную мельницу или нет, предполагалось поставить на голосование на митинге в ближайшее воскресенье. Когда все собрались в большом амбаре, поднялся Снежок и, несмотря на периодическое блеянье овец, изложил свои доводы в пользу строительства мельницы. В ответ выступил Наполеон. Он сказал лишь, что строительство это — чушь, что он советует всем голосовать против мельницы, и после этого тут же уселся на свое место. Он говорил не более тридцати секунд и, казалось, совершенно не интересовался, какое впечатление произвела его речь. Снежок вновь вскочил и, перекрывая голосом овец, опять принявшихся блеять, стал страстно защищать идею строительства. До этой минуты мнения разделились примерно поровну как за, так и против мельницы, но красноречие Снежка увлекло и его противников. Яркими красками рисовал он картины будущего Скотного Двора, где навсегда исчезнет отупляющий труд. Теперь его мечты простирались гораздо дальше свеклорезок и соломорезок. С помощью электричества, говорил он, можно приводить в движение молотилки, плуги, бороны, машины для стрижки газонов, жатки и сноповязалки, а кроме того, обеспечить каждое стойло электрическим освещением, горячей и холодной водой и даже обогревателем. Когда он кончил, ни у кого не оставалось сомнений, каковы будут итоги голосования. Но как раз в этот момент поднялся Наполеон и, скользнув взглядом по Снежку, пронзительно завизжал. Никто не слышал, чтобы он визжал так когда-нибудь раньше.

В ту же секунду во дворе раздался страшный лай, и в амбар ворвались девять огромных собак в ошейниках, обитых латунью. Они бросились прямо к Снежку, который успел спрыгнуть со своего места и увернулся от их цепких лап. Спустя мгновение он, преследуемый собаками, вылетел из амбара. Изумленные и напуганные животные, не проронив ни слова, молча вышли во двор и наблюдали, как собаки преследуют Снежка. Тот несся по длинному выгону в сторону дороги. Он бежал так, как только могут бегать свиньи, но собаки настигали его. Вдруг он поскользнулся, и на мгновение показалось, что псы схватили его. Но нет, он вскочил на ноги и припустил еще быстрее, однако собаки почти поравнялись с ним. Одна из них чуть не вцепилась в его хвостик, но Снежок успел увильнуть. Он еще наддал, когда расстояние между ним и собаками составляло каких-то несколько дюймов, нырнул в дыру в заборе, и больше никто никогда не видел его.

Перепуганные, притихшие животные возвратились в амбар. Туда же через несколько секунд вприпрыжку прибежали и собаки. Поначалу никто не знал, откуда они взялись, но вскоре все объяснилось: это были те самые щенята, которых Наполеон отобрал в свое время у матерей и тайно воспитывал сам. Они еще были молоды, но уже сейчас выглядели внушительно и походили на страшных волков. Плотной стеной окружили они Наполеона, и все заметили, что хвостами они виляют перед ним так же, как в прежние времена собаки виляли хвостами перед мистером Джонсом.

Наполеон в сопровождении псов взошел на возвышение, с которого когда-то Старый Майор произнес свою речь. Он объявил, что с сегодняшнего дня все воскресные митинги отменяются. В них отпала необходимость, сказал он, это просто потеря времени. В дальнейшем все вопросы управления Скотным Двором будет решать под его председательством специальный комитет свиней. Комитет будет работать при закрытых дверях, а его решения будут доводиться до остальных животных. Все по-прежнему будут собираться по утрам в воскресенья, чтобы отсалютовать флагу, спеть «Скотов Англии» и получить наряды на следующую неделю. Но никаких дебатов больше не будет.