Пряди о Боре Законнике

Меньшов Александр

— Не скажи! А кудрявый лишайник для «обжигающего эля»? — с серьёзным видом отвечала сестрица Заботливых. Её косы напоминали дремлющих на плечах змей. — Его нигде больше нет: ни на Мохнатом острове, не на Стылом…

Я не собирался подслушивать их разговор, но это вышло само собой.

Сестрица Упрямая отпила из кружки, а потом несколько недовольно бросила:

— Я порой вам удивляюсь…

— Нам?

— Хотела сказать тем, кто хочет с арвами наладить торговлю. Это же дикари! — Упрямая нахмурилась. —

Неужели опыта других им не достаточно, чтобы вовсе отказаться даже от попыток…

— Может, не достаточно, — отвечала Заботливая.

— В торговле главное что? Размах! Отдача! А тут? Мы вот в прошлом году отправились на Арвовы предгорья. Брат говорит, мол, надо пробовать. Ну, хочешь — давай, перечить не станем. И вышла у нас какая-то странная торговля… Вернее — мена. Сначала чуть головы не потеряли… Тяжело договориться с этими арвами, но брат по-всякому с ними. В общем, договорился. Но что получили взамен — кишки, когти… ну ещё одну шкуру. Второй раз и того хуже: всё забрали, ничего не дали. Третий, четвёртый… Говорим брату, мол, да сколько же можно? Чистый убыток! А он упрямый…

Собеседница вдруг рассмеялась:

— Ну, так вы же и есть Упрямые! Чему удивляться?

— Есть такое… А на счет лишайника ты верно подметила. Может, брату мысль подкинуть? Пусть арвы его собирают, а мы на него обмен вести и будем…

И снова грянула музыка. Гибберлинги стали вылезать из-за столов. Стояна как-то «жадно» схватила меня за руку, словно боялась «уронить», при этом с кошачьей грацией прильнув ко мне.

— Пойдём? — прочиталось в её глазах.

Как тут откажешь? Я встал, и мы снова пустились в пляс…

Было уже далеко за полночь. Голова отяжелела и от мыслей, и от хмеля. Веки так и норовили закрыться. Рядом на плече прикорнула Стояна. Я мимоходом глянул на её волосы, стянутые в тугой хвост. Они сложились в своеобразную «подушечку», на которой покоилась небольшая головка друидки.

Сейчас Стояна казалась какой-то… хрупкой… А я мыслился для самого себя эдакой непреклонной могучей скалой, закрывающей девчушку от невзгоды.

Гибберлинги всё ещё гуляли. Кое-кто даже был в состоянии петь песни, другие продолжали поглощать и еду, и выпивку. Такие небольшие, в сравнении с человеком, созданья, а умудряются наедаться за десятерых здоровенных мужиков.

Мысли еле-еле таскались в голове, не зная, куда себя приткнуть.

Пожалуй, пора и на боковую. А то так можно сидеть до бесконечности.

Я осторожно тронул Стояна за щёку. Потом погладил своими шершавыми пальцами.

— Что? — полусонно пробормотала она, приподнимая голову.

Её веки с трудом разлепились, но во взгляде читалось непонимание.

— Пойдём, — мягко сказал я, сам вставая и помогая сделать то же самое девчушке.

— Куда?

— К Ватрушкам… Пойдём.

— А, — закивала головой друидка.

И мы медленно побрели среди гульбища. До стены добрались минут через двадцать, столько же брели по кривым улочкам и вот, наконец, достигли нужного дома.

Всю дорогу прошли молча. Разговаривать не хотелось.

Ночь становилась всё холоднее. И мне вдруг на ум пришли слова одного из скальдов: «Сник лёд и снег сошёл…» А всё же забавное было состязание. Мне оно понравилось… Действительно понравилось.

Кстати, теперь ясна и суть поговорки про корову и «зубра благородного».

Ватрушек дома не было. Мы со Стояной пошли к своей лежанке и, скинув верхнюю одежду, полезли спать.

— Холодно сегодня, — пробормотала друидка, сжавшись в комочек.

Не смотря на то, что она укрылась медвежьей шкурой, её худенькое тельце продрогло. Я погасил лампу и прилёг рядом.

Сон не шёл. Мои мыслишки вдруг замерли. А одна, особо взбалмошная и нагловатая, высказала общее мнение: «Как денег нет, так и на полати прёт»…

Вот же бесстыжая! Как тот кот по весне!.. Это же вожделение!

А чего бы и нет? — буркнула «мыслишка» в ответ и я приобнял Стояну, одновременно прижимаясь к её спине.

Слышно было, как взволновано сбилось дыхание девчушки. Она лишь на секунду вздрогнула, но тут же постаралась расслабиться.

От её волос пахло лугом… цветами… Я коснулся губами её тоненькой шейки.

— А-а-а-а…

Крик, донёсшийся с улицы, тут же оборвался.

Почудилось, что ли? Я не стал на нём зацикливаться, весь мир сейчас начинал для меня пропадать… исчезать… Стены, потолок, чаша потухшего очага в котором еле-еле тлели головешки… корзины… звуки… всё таяло, будто и не было вовсе.

Я плотнее прижался к Стояне. Рука прошлась по изгибу её бедра, потом переползла на живот… потом ниже…

В этой девушке что-то есть. Скрытое от глаз… Какой-то… какой-то внутренний «свет»…

Да-да, Бор, правильное слово! Ты нашёл правильное слово… понятие… Вот что тянет меня к ней.

А вожделение? — Его на самом деле и нет! Это лишь чувства, рвущиеся на свободу… Именно так!

Поцелуй. Ещё один… Какая нежная у неё кожа… аж мурашки побежали по спине… Чего вдруг?.. Ещё поцелуй… долгий-долгий…

Хороша… как же она хороша… как хочется её прижать к себе, спрятать от других… никому не отдавать… Моя! Она моя!

Стояна тихо застонала. Пальца скользнули к груди, к соскам… Тело девчушки охватила еле ощутимая дрожь. Она повернулась ко мне лицом и, схватив ладонями голову, жарко поцеловала в губы.

Кажется, Стояна что-то зашептала. Но я уже начинал терять связь с реальностью, проваливаясь в колодец своей страсти.

И тут:

— А-а-а-а-а…

Это был вопль! Страшный, громкий… Скорее всего, кричал человек. И где-то недалеко от дома.