Прыщ
Шрифт:
— Погоди. Ваня, ты меня слышишь? Дайте-ка страдальцу водицы. Говорить-то можешь?
Обеспокоенный, сочувствующий, заботливый голос Демьяна. Добренький. Вот сволота! Вот он куда меня привёл! В застенок! Уничтожу гадину!
Тихо, Ваня. Пока функция терминатора — у него. И козыри — тоже. Сперва — выбраться. Желательно — с целыми плечами. Ух же как больно-то!
Но — не мастера. Против Саввушки — подмастерья-неучи. Не видали они настоящего застенка. А я — видал. А они этого не знают. Поэтому… играем боль и испуг. Тем более, что и играть-то особенно
Я жадно и шумно жлуптал воду из поданной под нос миски. Прокол палачей: Саввушка с жаждой подопытного работал дольше и эффективнее.
Едва миску убрали, как я возопил:
— Дядя Демьян! За что?!! Я же для тебя во всегда! Во везде!! Я ж ничём! Никогда, нигде…! Со всей душой… пожалуйста! Не надо!!! Ежели чего — я же весь вот! Не виноватый я-я-я-я… Отпусти-и-и-и-и….
Я скулил, проливал слёзы и разбрызгивал слюни. Вполне натурально — больно же!
Демьян, вальяжно развалившийся на лавке у дощатого стола в углу, по-наслаждался моим нытьём, потом перешёл к делу:
— Ни в чём, говоришь? А вот давай-ка посмотрим: поехал ты в город за княжескими щитами. Которые надобны для самого светлого князя братьев — подарения, украшения и возвеличивания. На вас напали, слугу княжеского убили, щиты попортили. Кабы их украли — их сыскать можно было. Где-нить в городе. Всплыли бы они где-нить. А так — вот они, есть. А для дела негодны. Княжей чести ущерб. Меж братьями-княжичами — раздор. А ты — цел-целёхонек. А не был ли ты в сговоре с теми татями? А не ведаешь ли: кто они и где обретаются?
— Господи! Боже всемилостивейший, всемогущий, всеблагущий! Вот! Истину одну глаголю! Как диамант — крепкую, как слеза богородицы — чистую: не ведаю про тех татей ничего! А чего ведаю — всё ярыжке сказано, много раз повторено… Вот, весь как на христовой исповеди, ни слова, ни словечка кривого тайного…!
— Довольно. Показал: «не ведает». Записал? (Это — писарю). Ещё вопрошаю: давеча ты княжеских гусей по двору гонял, знаки бесовские на них рисовал. Сам ли таковое удумал, али подсказал кто?
Факеншит! Только бесовщины в моих делах искать не надо! Так, за групповое — больше. Поэтому — только правду:
— Сам! Сам-один! От умишки моего худого! От головушки моей безмозглой! От бессмысленности и невежества!
Точно: сам, без ансамбля. А насчёт «бесовских знаков»… пятиконечная звезда — знак вполне корректный, звезда Соломона… ею арабских джинов запечатывали… вот мне только отсюда, с дыбы — просветительством заниматься!
Были такие святые, были. Которые и из пламени пожирающего их костра… свою благую весть… Не надо так хорошо обо мне думать.
Глава 297
Демьян, заглядывая через плечо писарю, ткнул пальцем:
— Пиши: показал, что, де, сам.
И, оборотясь ко мне, продолжил:
— Ныне же совершил ты ещё два злодейства. Свечу свою диавольскую, которой прежде и свет не видывал, начинил, употребив хитрость злобную, духом нечистым и зловонным и поставил пред ликом святаго великомученика и всея Руси заступника князя Глеба. Для осквернения его и умаления. Сам ли ты до такого святотатства дошёл, или подсказал кто? Не помогал ли оружничий Гавриил в сем богомерзком деянии? Не давал ли каких для того снадобий?
Факеншит! Неоднородность смеси! Запах серы — здесь чётко связывают с преисподней! «След явления сатаны».
Так я и Гаврилу подставил?! Тот кусочек серы я на прежнее место положил. На нём — свежий след от ножа!
Может, и не зря Будда на меня вызверился? Знать точно — ни он, ни Демьян — не могут. Но опыт… интуиция, основанная на понимании тенденций и закономерностей… атмосфера княжеского двора… Итить меня ять! Бестолочь…
— Демьян, да ты что?! С дуба рухнул?! Какая свеча диавольская? Она ж у меня в вотчине тысячами делается, здесь в Смоленске уже с полгода продаётся свободно! Их и на княжьем подворье покупают… А-а-а!!!
У меня голова, из-за закрученных наверх рук, смотрит вниз, в землю. Только по движению теней понял, что Демьян кивнул палачу, который стоит сзади. Тот и наступил на бревно.
Ой же ж…! Факеншит интегрированный по контуру… Когда руки выворачивает… А ведь кат ещё на брёвнышке не подпрыгивал. И поднять меня можно повыше. Так что носки ног достанут до земли только когда руки вовсе из плеч вывернет. А ещё полагается кнут. Тот самый, который «выдирает мясо ремнями мало не до кости». И плеть с закорелыми кончиками-когтями. «Куриная лапка» до самых рёбер. И отдельная тема — горящий веник. Им проводят по животу, спине и груди подвешенного пытуемого. Так это… потряхивая и похлопывая. Как в парилке.
Мужички при входе меня так долго пинали и вертели, чтобы раздеть. Оставили только подштанники: подготовили фронт работ — и для кнута, и для веника. Сейчас ка-ак начнут…
Но не мастера — Саввушка бы всё велел снять. Только мешок на голове оставил бы. Он бы ничего не спрашивал. Ибо вопрос содержит в себе ответ. Хотя бы — информацию о причинах пытки и интересах пытателя.
Он бы ходил сейчас вокруг со своим дрючком, тыкал в разные точки… Довёл бы сперва до полного растекания. Души — в слизь. Чему недоумение и непонимание причин — весьма поспособствовали бы. А уж потом стал бы вопросы спрашивать. Не по делу, а о личном, о самом человеке.
Саввушке более всего был интересен сам человек. А уж потом — что тому ведомо. А эти… Неучи. Но замордовать до смерти могут. Легко, просто на «щёлк» пальцами.
— А скажи-ка нам: для чего ты, снадобьем своим богомерзким, хотел известь отпрысков лучших семейств земли нашей? Дабы возбудить средь бояр добрых вражду к князю светлому? И кто тебе в том злодействе наставником был? И сколь тебе за то плата обещана?
Охренеть! Гос. измена, попытка убийства двух и более лиц, подрыв существующего строя, терроризм, связь с потусторонними силами, соучастие в заговоре, оскорбление чувств верующих, надругательство над гос. символикой… Из-за какой-то глупой шутки насчёт повонять!