Прыжок над бездной
Шрифт:
Начав выходить на улицу, Иван первым делом по-просил:
– Хочу на могилу Антипа сходить.
– Что ж, сходим, – откликнулся Аникей.
– Я дома посижу. Косится на меня монастырская братия, – произнес Андрей. – А тут еще лекарей местных против себя восстановил.
– Ну, посиди в избе. Пойдем вдвоем, – решил Аникей.
На улице было морозно. Вкусно пахло свежевыпавшим снежком. Крашенинников пошатывался от слабости. Он жадно глядел на подслеповатые оконца, покосившиеся плетни, лица встречных, худые от голода. И все показалось
Они пересекли центральную площадь, подошли к монастырскому подворью. Аникей что-то сказал стражнику негромко – Иван только разобрал слова «по повелению архимандрита…» – и калитка перед ними распахнулась.
Подошли к часовенке, при виде которой сердце Крашенинникова заколотилось: отсюда он полетел на чудных крыльях в ту памятную ночь…
– Вот здесь, – указал Аникей на маленький неогороженный холмик близ часовни. Неровно выбитая надпись на камне гласила, что тут похоронен раб Божий Антип, положивший живот свой в борьбе против лютого ворога, чтобы жила Русь святая.
– С почестями похоронили. Такова была воля архимандрита Иоасафа, – произнес Аникей после долгого молчания.
– Прощай, Антип, брат мой названый, – молвил Крашенинников и снял шапку.
Выглянуло после долгого перерыва солнце, и улица, по которой они возвращались, была оживленной. Люди повеселели, словно светило обещало близкое избавление от мук осады. Иные улыбались им, подходили поздравить Ивана с исцелением.
Когда до дома оставалось не так уж далеко, Аникей вдруг остановился:
– Гарью тянет.
– Обычное дело. Вражье ядро домишко либо сарай подожгло, – сказал Крашенинников.
Люди в крепости давно привыкли к непрерывному обстрелу вражеской артиллерии. Научились ловко пожары тушить. Созданы были специальные отряды тушильщиков, оснащенные баграми, крючьями да песком.
– Моя изба горит! – закричал вдруг Аникей и побежал.
Изо всех щелей приземистого дома валил дым. Багров рывком отворил дверь. В избе стоял чад – не продохнуть, но он смело ринулся внутрь.
Видимо, дом загорелся снаружи. Влажные бревна нехотя тлели.
Вдвоем они кое-как ликвидировали пожар, который не нанес большого урона. Крашенинников вышиб окошки, и дышать стало полегче.
– Андрей! – крикнул Аникей.
Никто не откликнулся. «Задохся», – обожгла мысль. Вместе с вошедшим Иваном они обшарили все углы и закоулки – Андрея не было. Он исчез бесследно, и больше его в крепости никто не видел…
Вскоре на крепость надвинулись грозные события, заслонившие все остальное. Враг, видя, что орешек оказался не по зубам, все более ощущая пламя партизанской войны, разгорающееся в тылу, решил предпринять отчаянный штурм монастыря, бросив в бой все резервы.
Отдельным отрядам удалось преодолеть стены и ворваться в крепость. Завязались яростные схватки за каждую улочку, каждый дом. Сражались все – и боевые ратники, и мирные люди. В первых рядах были Крашенинников,
Через несколько часов рукопашной недруг был отброшен, и на его плечах защитники крепости ворвались во вражий стан.
Хотя полякам удалось защититься, день сей стал переломным. Пыл осаждающих начал угасать. Неверные людишки, примкнувшие к ним в чаянии близкой и обильной поживы, начали откалываться и в одиночку, и целыми группами, несмотря на заградительные кордоны поляков.
На очередном военном совете архимандрит заявил, что грех было бы не воспользоваться смятением врага. Оба воеводы с ним согласились, в результате чего вылазки защитников крепости участились. Ворог совсем хвост поджал, не сумел даже задержать партизанский обоз, который вели вооруженные мужики. Защитники получили продовольствие и боеприпасы. Помимо мороженых туш, пороха да ядер, обоз привез добрую весть: захватчиков изгнали из недалекого Переславля, побили нечестивцев великое множество и оттеснили оставшихся до самой Александровской слободы. Измученные защитники монастыря чувствовали: спасение не за горами.
Каждый день теперь приносил новости, и все они были добрыми. Враг уже мыслил не о том, чтобы крепость взять, а чтобы подобру-поздорову ноги унести.
И настал день радости.
12 января – через шестнадцать месяцев после начала осады – Сапега и Лисовский снялись с места и двинули свое войско, изрядно потрепанное и оголодавшее, в сторону Дмитрова. Это было скорее не отступление, а беспорядочное бегство. На пути следования враг не находил ни фуража, ни припасов, ни крыши хоть захудалой, чтобы отогреться и отдохнуть.
Убедившись, что враг ушел, осажденные распахнули настежь крепостные ворота. Народ праздновал свое освобождение.
Глава восьмая. Грозные годы
Несмотря на острый недостаток времени, вызванный быстрым продвижением немцев на данном направлении, землянку успели сделать добротную, в два наката. Место, выбранное для расположения вновь созданного партизанского отряда, оказалось удачным. Кругом чащоба, глухомань, но выбраться отсюда, если потребуется, можно быстро.
Враг рвался к Москве, и положение столицы было тяжелым. В такой ситуации каждый патрон, винтовка каждая имели значение. Поэтому распоряжение, полученное относительно отряда, представлялось по меньшей мере странным. Отряду было приказано затаиться и ничем не выдавать своего местонахождения.
Партизанский отряд был невелик, но вооружен неплохо. Ядро его составляла особая группа, подготовленная и выпущенная местным клубом Осоавиахима как раз накануне войны. Выпускники школы, разносторонне подготовленные, на ходу обучали новоиспеченных партизан. Стреляли по мишеням, изучали различные приемы борьбы, преодолевали наскоро сооруженную полосу препятствий.