Прыжок над бездной
Шрифт:
Люди рвались в бой, но приказа начать боевые действия не поступало. Только командир и комиссар знали, что отряд предназначен для выполнения каких-то важных, неведомых пока даже им задач.
Единственная связь с командованием, как и вообще с внешним миром, осуществлялась по рации, которую берегли как зеницу ока.
Нельзя сказать, что фашисты совсем не беспокоили их здесь, в Богом забытом Танеевском урочище. Несколько раз над ними кружились вражеские самолеты с паучьей свастикой, дважды бомбили, правда, без особого ущерба.
Разведчики регулярно сообщали о вражеских колоннах с живой силой и техникой, движущихся к Москве. Командир не раз запрашивал разрешение приступить к боевым операциям, и каждый раз получал из центра один и тот же ответ: «Еще не время. Ждите приказа».
Однажды над урочищем зависла «рама» – фашистский самолет-разведчик. Люди попрятались в заранее замаскированные окопы и землянки.
Назойливая, словно осенняя муха, «рама» упорно кружилась над глухим местом, что-то высматривая. Было очевидно, что летчик чувствовал себя хозяином положения. Ему и в голову не приходило, что с земли за ним внимательно наблюдают.
– Вот гад, – проговорил командир отряда Аникеев, – летает, как на воздушном параде. Руки чешутся снять его. Как полагаешь, комиссар, сшибем?
– Снять, конечно, не штука, – пожал плечами Василий Петрович Иванов. – Да как бы локти потом не кусать.
Командир вздохнул:
– Уж больно нахально ведет себя.
– Что-то его интересует.
– Наш отряд, что же еще?
– А может, Танеевский полигон? – предположил комиссар. – Там ведь какие-то испытания до войны были.
– Может, и техника какая-то осталась?
– Все вроде вывезли. Ребята говорили, только самолетик какой-то стоит. И тот пулями изрешечен. Наверное, на нем не взлетишь. Но точно не скажу, сам там не был.
– В таком случае интерес противника к данному району – загадка.
– Ты прав, надо радировать в центр. Не нравится мне эта «рама». Фашисты наверняка что-то задумали. Пошли.
Оба направились к выходу, но в этот момент дверь распахнулась и на пороге появилась радистка.
– Что случилось? – спросил с тревогой комиссар. Лицо девушки выглядело растерянным.
– Рация отказала! – выпалила радистка, переводя взгляд с командира на комиссара.
– Что-то попало в нее? – спросил командир.
– В том-то и дело, что нет! Все было нормально, связь с Центром непрерывная. И вдруг – как ножом отрезало… Только треск да помехи…
Радистка в отряде появилась недавно, четыре дня назад. Ее сбросили на парашюте вместе с новенькой рацией. Девушка в ладно пригнанной телогрейке и ватных брюках умело приземлилась. Всем понравилось, что парашют она уложила ловко и быстро. Затем представилась командиру, поблескивая озорными глазами:
– Татьяна Разумовская, радист первого класса. Прибыла
– Здравствуй, дочка, – не по-уставному ответил ей Николай Николаевич Аникеев и крепко пожал руку. Он понимал, конечно, что имя и фамилия радистки не подлинные.
Небольшой партизанский костер, служивший ориентиром для самолета, уже успели затоптать, и только головешки чадили в ночное небо белесым дымком, похожим на пар.
– Как долетели? – спросил Аникеев.
– Нормально, – улыбнулась радистка. – Увы, и лететь-то здесь недалеко.
– Верно, – вздохнул подошедший вислоусый человек и представился: – Василий Петрович Иванов, комиссар отряда.
А потом пошли пить чай в командирскую землянку. Она понравилась радистке: основательная, в два, похоже, наката. Молодой парнишка, с любопытством поглядывая на незнакомую девушку, принес закопченный чайник, и в помещении сразу стало уютно.
– Ты москвичка?
– Да.
– Как столица?
– Нормально. К обороне готовится. Роют противотанковые рвы, ставят надолбы. Аэростаты в небо поднимают….
– Зачем аэростаты? – спросил парень, принесший чайник. Он внимательно слушал рассказ симпатичной радистки.
– Воздушное заграждение. Против самолетов, – пояснила Татьяна. Она потянулась к чайнику, но командир сам налил ей круто заваренного чаю.
– Где училась? – спросил командир.
– В школе ВВС. А потом, когда началась война, прошла ускоренные курсы радистов при клубе Осоавиахима, – на мгновение поколебавшись, ответила девушка.
– Ускоренные… – протянул комиссар.
– Рацию я освоила на отлично, – улыбнулась радистка.
– Пока задача у тебя будет одна, – произнес командир, отодвигая кружку. – Держать связь с Центром.
За четыре дня Таню успели полюбить. Наладив рацию, она решила вести для желающих курс радиотехники. Среди них оказался и парень, угощавший ее чаем в первый вечер. Его все звали Сенечка. «Зря стараешься, – подшучивали над ним приятели. – У такой красотки наверняка есть жених». «Ну и что? – упрямо отвечал Сенечка. – А она мне все равно нравится».
И вот теперь, в самый напряженный момент, когда срочно нужно было что-то предпринимать, рация Разумовской отказала…
Комиссар был прав – «рама» прилетела не зря. Через некоторое время послышался нарастающий гул.
– «Юнкерсы», – безошибочно определил командир. Они с комиссаром стояли у замаскированной огневой точки, прислушиваясь.
– Воздух! – крикнул Сенечка, и бойцы рассыпались по укрытиям.
– Может, на Москву? – предположил комиссар.
– Непохоже, – ответил командир.
Бомбардировщики шли низко, ничего не опасаясь. Они знали – внизу оккупированная территория, их войска от Танеевского рубежа продвинулись далеко на восток. И все же, судя по всему, фашисты что-то пронюхали. Развернувшись, самолеты принялись утюжить клочок, занимаемый партизанами.