Прыжок в темноту(Из записок партизана)
Шрифт:
От этого вопроса Гришин весь покраснел, и Громов понял, что попал в самую точку.
— Мы должны бить фашистов и днем и ночью, — уже горячо заговорил Громов. — Искать и преследовать их повсюду, а не ждать, когда они придут и станут под мушку. Что это за тактика?
Гришин сразу изменился в лице.
— Я понимаю, — с иронией начал он, — ты на меня в обиде, товарищ Громов, за то, что тогда не помог я вам. Слыхал, в Козыревке неудачу вы потерпели…
— Нет, отчего же? — прервал его Громов, вдруг вспыхнув. — Как раз бой был удачен. Мы перебили там всех офицеров, немало солдат положили, продукты захватили для отряда. Но уж если вспомнить тот случай, то признаюсь, я был очень удивлен вашим отказом. Теперь-то мне понятно.
— Что тут удивительного? Мы получили данные, что на нас из Суземки собирались напасть.
— Тогда вам следовало поставить нас в известность или другой соседний отряд.
— Думаю, что мы справились бы одни. У нас есть пулеметы, и даже ротный миномет имеем. Мин только нет к нему.
— А если бы не справились? — спросил Громов. — Зачем же подвергать опасности целый отряд? Кстати, где вы пулеметы достали?
— Известно, где добывают оружие партизаны, — неопределенно ответил Гришин.
— А все-таки?
— Да уж достали… — улыбнулся Гришин, уклоняясь от прямого ответа.
Разговор шел натянуто, а Громову не хотелось этого. В глазах Гришина появилась тревога, он все чаще брался за бутылку. Уступая его настойчивости, Громов немного выпил из стакана.
— Сколько у вас бойцов в отряде? — спросил Громов.
Гришин как-то заерзал на стуле, украдкой взглянул на гостя.
— Да ведь это военная тайна, — ответил он, стараясь придать своим словам шутливый тон.
— Я это вот к чему спрашиваю, — серьезно заговорил Громов. — У вас много людей. Они потом должны будут отвечать перед Советской властью, чем занимались в такое тяжелое для страны время. Подумайте об этом. Я с вами говорю начистоту, как коммунист с коммунистом.
Гришин стушевался, неуверенно возразил:
— Это еще можно поспорить, кто из нас прав. Мы вот Советскую власть восстанавливаем в Дятлове, а ты, оказывается, против этого.
— Да пойми ты, наконец, что земля-то наша не сошлась клином на Дятлове. Советскую власть нечего восстанавливать, ее никто не отменял. А нам надо страну очищать от фашистов, бить их всеми силами и средствами.
Громов, однако, считал нецелесообразным обострять отношения с Гришиным. Мысленно он уже упрекал себя, что слишком горячо и откровенно начал разговор. Спокойным тоном сказал:
— Положение командира отряда в тылу врага нелегкое. На нас с вами двойная ответственность. Надо друг друга поддерживать, с. главное, подчинять свою деятельность одной цели: очищать страну от захватчиков, истреблять их. Посмотрите, что делают фашисты с мирным населением. Ведь это звери, а не люди.
В дом сошла Катя. Она остановилась, с удивлением глядя на Громова. Затем смущенно улыбнулась.
— Здравствуйте!
— Это, дочка, командир отряда «За Россию», познакомься, — сказал Гришин.
— А мы уже знакомы с Василием Гордеевичем, — ответила Катя, подавая руку Громову. — В гости к нам приехали?
— Да вот решили с Тарасом навестить ваш отряд, — сказал Громов, стараясь скрыть лукавую улыбку.
Катя потупила глаза и, видимо, сама чувствуя, что краснеет, тотчас ушла в переднюю комнату. А вскоре хлопнула дверь, и Громов увидел в окно, как девушка поспешно сошла с крыльца. Он снова лукаво улыбнулся, прикрыв рот ладонью и старательно разглаживая свои усы…
Под вечер Василий Гордеевич собрался идти к Тарасу, пообещав Гришину прийти ночевать.
У Тараса Громов застал Катю и заводского сторожа Ермила, который жил по соседству. При появлении гостя старик поднялся с табуретки и как человек, знающий службу, ответил на приветствие:
— Здравия желаем, товарищ начальник!
А Катя, смущенная появлением Громова, собралась уходить. Но ей, видимо, не очень хотелось расставаться с Тарасом. Она задержалась у порога.
— Пойдите проводите Катю, — сказал Громов Тарасу, который не решался оставить командира одного.
Лукоян, спавший на полатях, так храпел, что старик Ермил то и дело с улыбкой взглядывал на командира.
От старика Громов узнал подробности дятловского отряда. Оказывается, в поселке живет более двадцати солдат, попавших в окружение. Да и сам Гришин пришел домой из окружения. Рассказал старик и насчет пулеметов. В октябре 1941 года недалеко от поселка батальон нашей пехоты был окружен фашистским полком. С утра до ночи бойцы вели неравный бой с врагами.
— Что тут было! — вспоминал старик. — Все поле покрылось мертвецами. Наших полегло много, а неприятеля и того больше. Нашла, стало быть, коса на камень. Прекратилось сражение, когда стало темно.
Дед Ермил рассказал Громову, как вечером к нему зашел лейтенант. Весь в крови, шинель изорванная. Но держался бодро. Залпом выпив горшок холодного молока, лейтенант попросил старика вывести оставшихся в живых солдат к своим.
— Сурьезный такой пришел, хоть и молодой, по фамилии Попов, — вспоминал старик. — Если бы, говорит, у нас не кончились патроны, всех бы их тут порешили.
Ночью бойцы зарыли в лесу пять станковых пулеметов, и дед Ермил повел их сначала болотами, потом через лес к пойме реки Нерусы. А там они вышли к своим. Только через два дня дед Ермил возвратился домой. Когда Гришин, пришедший из окружения, создал отряд в Дятлове, старик и сообщил ему о пулеметах.
— Смотри у меня, — строго предупредил Ермил Гришина, — береги. Ответ должен держать я за них перед лейтенантом.
— А ведь у меня вот дума какая, — сказал Ермил, просветлев доброй старческой улыбкой. — Непременно должен встретиться с Поповым-то, командиром. Обещал он. Обнял на прощанье меня, поцеловал, да и говорит: «Не моги, говорит, ты, Ермил, сумлеваться. Вскорости фашистам такую бучу устроим, что небо с овчинку покажется». Да еще выругался крепко, не тем будь помянут. Уж больно запомнился мне этот лейтенант. Орел!