Псих. Разбег
Шрифт:
– Нет.
– Да!
– Ты не понимаешь...
– Данил!
– Послушай, мама, - сказал я спокойно и веско - как только смог.
– Вышло так, что я наступил на хвост очень денежным и влиятельным людям. Очень денежным, тебе с ними не тягаться. Сомма - хороший вариант для меня, пойми. И это всего пять лет. Меньшего тебе не добиться.
Кажется, мне удалось вселить в неё сомнения. Найти аргумент, который она в состоянии оценить.
Надо
Мама колебалась; наверное, в сотый раз отщёлкивала и защёлкивала несчастную застёжку.
– Когда я выйду, мне будет всего двадцать два, - добавил я.
– Успею начать все сначала.
– Это рудники, Данил. Мне сказали...
– Сплетни, - отрезал я.
– Такие же сплетни, как то, что здесь якобы бьют. Это неправда, мама.
– Я проконсультируюсь.
– Как хочешь, - я пожал плечами.
– Только начни с подписи под отказом, и тебе, может быть, не придётся тратить деньги.
– Данилка...
– мама, похоже, готова была сдаться.
– Ты уверен, что знаешь, как тебе лучше?
– На все сто, - подтвердил я жёстко.
– Поверь мне в этом.
– Может, всё же...
– Не стоит.
– Ты повзрослел, Данил, - вдруг сказала мама.
И тихо всхлипнула.
***
Явившемуся за мной конвоиру приспичило надевать наручники прежде, чем мама успела выйти из комнаты.
– Подождите минутку, - попросил я его тихо.
– Давай-давай, - хохотнул он.
– Поворачивайся.
И с профессиональной ловкостью защёлкнул браслеты.
Мне удалось украдкой бросить взгляд назад - мама замерла у двери: снова испуганный, загнанный взгляд, и опять дрожат губы.
Я скрипнул зубами.
За дверями нас поджидал тот следователь, что подсовывал мне на подпись отказ от апелляции.
– Ну вот видишь, - заметил он довольно.
– Я своё слово держу. Говорили, сколько хотели, никто не подгонял, так?
Я кивнул.
– А ты молодец, - неожиданно одобрил следак.
– Хорошо держался. А вот интересно, о каких это бумагах шла речь?
Я посмотрел на него задумчиво.
– Да ладно, - протянул страж закона.
– Я так просто спросил.
И он куда-то заторопился.
В коридоре подвального уровня, где находились камеры, я чуть-чуть придержал шаг, подпустив конвоира поближе к себе.
А
Хорошо так угодив. Весомо. Мне понравилось.
Ох, что тут началось...
Конвоир даже не завопил, не взревел - он взвыл, как полицейская квадросирена, включённая на полную мощность, заполняющая звуком пространство куда как побольше этого коридора.
Инерция собственного удара швырнула меня на пол.
А со всех сторон уже неслись - тюремщики, конвойные, с дубинками и без, сотрясали пол тяжёлыми толчками форменных башмаков на толстой литой подошве...
В ход пошло все - ботинки, дубинки, связки наручников, ещё какие-то подручные предметы - я уже не разбирался. Я только извивался ужом, а потом бросил и это, потому что удары все равно сыпались отовсюду, и с боков, и сверху, и не было рук, чтобы хоть как-то сблокировать, как-то прикрыть себе что-нибудь...
Потом кто-то дико орал: "Прекратить! Прекратить!" - а я валялся на полу, и под лицом расползалась липкая лужа, и огромная чёрная вселенная вращалась вокруг меня, засасывая в гибельную воронку; а кто-то орал: "Вы с цепи сорвались! Ох...ели совсем! В лазарет его, быстро! Завтра мать адвоката приведёт, а у нас тут труп со следами побоев! Сами под статью пойдёте, уроды! Сами в рудники! Идиоты, чёрт! Чёрт! Врача, живо!" - а вселенная вращалась все быстрей и быстрей, только меня в ней, кажется, уже не было...
Я провалялся в лазарете все три недели, что оставались до прилёта транспорта. Свидания мне, конечно, больше не дали; впрочем, по строгому режиму свидания и положены были не чаще раза в месяц, так что беднягам полицейским и сильно врать-то не пришлось. Никаких адвокатов тоже не объявилось; не знаю, консультировалась мама с кем-нибудь или нет, но если и да, видимо, юрист с моим раскладом согласился.
Я был этому рад. Я не всегда в жизни поступал должным образом, но вот чего никогда не смог бы себе простить - это если бы позволил матери всунуть голову в этакую петлю, вытаскивая меня из неприятностей, в которые я по собственной дурости влип.
Врач в лазарете сказал мне на прощание:
– У тебя, парень, небось, девять жизней, как у кошки, но гляди: большую половину ты уже израсходовал.
Добавил:
– До Соммы транспортник полтора месяца ползёт, на борту есть медотсек, так что ничего, по пути долечишься.
И шлёпнул штамп - "здоров" - на сопроводительные документы.
***
Старенький пассажирский бифлай, покряхтывая, словно от болей в натруженной пояснице, и покашливая от натуги, неторопливо вытащил нас на орбиту. Нас - это человек сорок заключённых; я уже знал, что транспортник не идёт прямиком на Сомму, а делает большой круг, собирая осуждённых с разных планет и развозя их по разным "зонам".