Психиатрическая власть
Шрифт:
движения.
Йнрчапно она ложится нэ. правую половину
ППстеTTU ГПТТПЙПЫ на ГТодЛ/IITIfV" f*f* TTWIIO Т-ТаТТИИЯРТСЯ ТСПОВЫ-О ТРТТо
сжимается птвая щека прижата к подушке лицо направлено вправо; богтьная задипяет беппя ее нижние конечности согнуты Чер« нрг™™ в этой похотливой позе'
пня 7п»Гп™^™ят™Г,'е „„» затем снова сжимается она совеРшае 1 1^1 1^1^яклонически После этого прини
373
мается гримасничать, плакать, изображает резкое недовольство. Снова садится, смотрит влево, делает знаки головой и правой рукой. Судя по выражениям ее лица, она участвует в различных сценах, испытывает поочередно приятные и неприятные
Таково реальное содержание припадков больных, если судить по ежедневным наблюдениям над ними, которые вели ученики Шарко.
Но, как мне кажется, в данном случае истерички опять-таки, в третий раз, перехватили у психиатра власть, поскольку эти речи, эти сцены, эти позы, обозначавшиеся Шарко терминами «псевдоэпилепсия» или «большой истерический припадок», аналогичные эпилепсии, но все же отличающиеся от нее, — это реальное содержание истерии, которое обнаруживалось в ежедневных наблюдениях над больными,—Шарко не мог по-настоящему при-
знзхь. Почему? Не по причинам морали или Хсшжества.. Вспомните что я говорил о невг)озе о том его понимании которое
начали развенчивать в 1840-е
годы и тсотопор еттте ft эпoxу 111яп-
ко разоблачал Фальре Почему оно подверглось развенчанию'?58 С одной стороны потому что этот невроз был симуляцией-и Шарко как раз пытался отвести это обвинение —а с лпугой стопоны потому что он носил сексуальный характеп сопержал ряЛлем,ентш» похтги И чтобы ппказать, что истерия Гй™
™у и Д2 пгЕГп Z ?диагностики' что°" развеять все сомнения по поводу ее статуса болезни, нужно оыло очистить от этого дисквалифицирующего элемента, столь же опасного, как и симуляция, от похоти, сексуальности. Эto не должно было обнаруживаться, об этом нельзя было говорить.
* Раскаяния {лат.). —Примеч. пер. **В подготовительной рукописи М. Фуко добавляет: «Стоило позволить сексуальности заявить о себе, и все здание патологизации, возведенное в борьбе с истериками, просто обрушилось бы».
374
Но помешать обнаружению сексуальности было невозможно, ибо Шарко сам требовал симптомов, припадков. И больные предоставляли ему припадки, поверхностная симптоматика, общий сценарий которых повиновался сформулированным Шарко законам, однако, так сказать, под покровом этого сценария они окунались в свою индивидуальную жизнь, в свою сексуальность, в свои воспоминания; они реактуализировали свою сексуальность прямо в больнице, при участии ее служащих или врачей. И поскольку Шарко не мог этому помешать, ему оставалось единственное: не говорить об этом, а точнее — говорить противоположное. В самом деле, мы находим в его текстах нечто парадоксальное, учитывая, на каких наблюдениях основываются его слова: «Я далек от мысли, — пишет он, — что в истерии всегда заявляет о себе похоть, я даже убежден в обратном».59
Вспомните эпизод, относящийся к зиме 1885—1886 годов, когда Фрейд, проходя практику у Шарко, однажды был приглашен к нему домой и с изумлением услышал, как тот сказал кому-то в частной беседе: «Ах, да все прекрасно знают, что истерия затрагивает сексуальность». Вот комментарий Фрейда: «Услышав это я очень удивился и сказал себе: „Но если он это знает то почему же не говорит об этом?"»^ Как мне кажется Шарко не говорил об
му Фрейд,
пповеля в С^йттьпетриере тиесть месяцев и ежедневно
ГТШЛРЛ/ТРТПЛД! ТТПН сI Iе 1-1а Y дИЯ при \ЛРТЛЯ J-^ОТОПКТ хя 1^а \f Г"Т ТЛИ RP ТТ
тоже молчит о них гово'пя об этом периоде и почему он при' „«.п vn Tmux„ mс^япкнпсти „ «г™™ пить несколько пет
шел к открытию сексуальности в истерии лишь несколько лет
спустя?''1 ТТгта ТТТяпкт* "лгр не виttptt, ее и не ггш сшит f о ней (^ыло
единственнГм выходом
Ради забавы приведу вам еще один текст, найденный мною в архивах Шарко; это запись одного студента, начисто, кстати, лишенная иронии: «Г-н Шарко вызвал больную Женевьеву, пораженную истерической контрактурой. Она сидит на кушетке. Врачи заранее загипнотизировали ее. Происходит истерический припадок. Шарко, пользуясь своей техникой, показывает, что гипноз может не только вызывать провоцировать истерические феномены но и останавливать их. Он берет трость при-
375
касается ею к животу больной, как раз в районе яичников, и припадок действительно прерывается, в полном соответствии с традиционным описанием. Шарко отводит трость — припадок возобновляется; тонический период, клонический период, бред, и в момент бреда Женевьева кричит: „Камиль! Камиль! Обними меня! Дай мне твой член". Профессор Шарко просит увести Женевьеву, продолжающую бредить».62
Мне кажется, что эта своего рода вакханалия, сексуальная пантомима, не является неким еще не дешифрованным остатком истерического синдрома. Думаю, эту сексуальную вакханалию следует расценивать как контрманевр, которым истерички отвечают на назначение травмы: ты можешь найти причину моих симптомов, которая позволит тебе патологизировать их и функционировать в качестве врача; ты хочешь этой травмы — ну что ж, ты получишь всю мою жизнь и не сможешь помешать мне рассказывать тебе мою жизнь, вновь повторять мою жизнь жестами и без конца реактуализировать ее во время припадков!
Эта сексуальность — не уклоняющийся от дешифровки остаток, но триумфальный крик истерички, ее решающий маневр, с помощью которого она берет верх над неврологом и заставляет того замолчать: если ты так хочешь симптома, функционального выражения; если ты хочешь сделать свой гипноз естественным, если каждой командой, которую ты мне даешь ты стремишься вызвать симптомы позволяющие считать их естественными; если с моей помощью ты рассчитываешь разоблачить симулянтов — что ж тебе придется видеть и слышать то что мне хочется говорить и делать! И Шарко который видел все до мельчайших подробностей все до единой черточки на лице паралитика в ослепительном дневном свете вынужден был отводить свой всепроникающий , когда больная говорила
ем-w ,– г/-\ 1ГТО гОТЮТМЛ ла
В итоге этой ожесточенной войны между неврологом и истеричкой, вокруг клинического диспозитива невропатологии, под этим захваченным, казалось бы, неврологическим телом,* захва-
* В подготовительной рукописи М. Фуко продолжает несколько иначе: «с помощью которого надеялись судить о безумии, выявлять его истину...».
376
ченным, как надеялся невролог, в самой своей истине, обнаруживается, как вы видите, новое тело — уже не неврологическое, а сексуальное тело. Именно истерички преподнесли неврологам, медикам этот новый феномен — уже не патологоанатомическое тело Лаэннека и Биша, не дисциплинарное тело психиатрии, не неврологическое тело Дюшена де Булоня и Шарко, но сексуальное тело, в обращении с которым пришлось отныне выбирать один из двух путей.