Психология с подковыркой
Шрифт:
Зато я взяла этот прием на вооружение. Как только появлялись сомнения в правильности маршрута, нужно было просто отыскать очередного гаишника и спросить дорогу. И где-то через три часа таких мытарств впереди завиднелись корпуса альма-матер.
Людка Вереева тут же отчихвостила меня за опоздание, но поскольку я ещё с дороги отзвонилась и сослалась на пробки, то долго ругаться не стала, а пошла смотреть на мое приобретение. Вслед за нами увязалась вся кафедра. Едва завидя наше скопление, тут же высыпали еще знакомые преподаватели, так что получилась небольшая манифестация. Все меня поздравляли, и занимали
Отчитав оставшуюся пару на сегодняшний день, я уселась в ласточку и, с содроганием представив себе обратную дорогу, завела двигатель. На Васькин остров я уже не заезжала, поэтому обратный путь у меня занял всего два с половиной часа.
Дома еще никого не было, и я решила заняться изысканиями.
ГЛАВА 3
К такому серьёзному делу следовало приступать разумно и основательно. Поэтому я приготовила несколько листов бумаги и цветные карандаши. На левом краю стола расположилась коробка шоколадных конфет с ликером, для полноты картины к ней присоединилась недопитая вчера бутылка «Хванчкары». Само собой, разумеется, нашлось место и для хрустального фужера и для тарелки с бутербродами. Получился неплохой натюрморт. Фу! Какое мерзкое словосочетание – мертвая природа! Больше не буду его произносить.
Я поменяла стул на кресло и, налив в бокал рубиновый напиток, сделала изрядный глоток, чтобы воспламенить разум для интеллектуальных изысканий. Затем забралась в кресло с ногами, взлохматила себе волосы для придания творческого вида и, добившись тем самым отдаленного сходства с Альбертом Эйнштейном, стала восстанавливать в памяти события того злополучного дня.
Итак, когда Оксана передавала мне деньги, все было в порядке. После этого я пошла в аудиторию. Там моя сумка лежала на столе, и теоретически можно было оттуда изъять деньги, пока я чертила на доске схемы, но тогда следует признать, что в этом участвовал весь курс. А это абсурд.
В перерыве я пошла на кафедру и просидела там почти все время, попивая кофе с девчонками. В дверь иногда просовывали головы настырные студенты, но мы их гнали прочь. Потом все потихоньку стали расходиться по аудиториям, а я заглянула на минутку в кабинет к Людке. А, вернувшись, застала на кафедре одну Алену, сидевшую за своим столом. Я подхватила сумку и помчалась на вторую пару.
Надо бы спросить у Алены, не заходил ли кто посторонний. СТОП! Поверить не могу. Но ведь она сама была какое-то время одна? Значит, теоретически могла порыться в моей сумке? Мы же дружим уже лет пять! Алена, от которой у меня никогда не было секретов? Ужас какой!
Алена – воровка? Я попыталась представить, как она, оставшись одна, тянется к моей сумке и вытаскивает конверт с деньгами! Миниатюрная блондинка, любившая зачесывать волосы назад, чтобы оставлять открытыми свои маленькие ушки. В чьих глазах постоянно плескалась истома, провоцирующая на заигрывания большинство мужчин. Хотя впечатление легкомысленности было обманчивым. На самом деле она являлась очень дельным психологом и хорошим преподавателем. Если это она, то все мое доверие к людям рухнет в тартарары. Неужели она хладнокровно украла мои деньги? Лично я бы от разрыва сердца умерла, если бы пошла что-нибудь красть…
Ладно, эмоции в сторону. Если я всерьез намерена этим заниматься, то зачислять в подозреваемые буду, руководствуясь не симпатиями, а рассудком. Я взяла карандаш и на листе появилась первая запись.
…На второй паре курс был другой, но ситуация та же. Из сумки, лежащей на виду у всех, трудно вытащить деньги. Поехали дальше.
На следующем перерыве меня вызвала Спирохета. Так и студенты, и преподаватели помоложе, за глаза называли ректора нашего института Светлану Аркадьевну Жеребцову. За ее вечно унылый, изможденный вид – словно только сегодня она поднялась с больничной койки после продолжительной болезни. За ее узкое, лисье личико, обрамленное прядями бесцветных волос. Хотя будь моя воля, я бы дала ей прозвище, как у Маргарет Тэтчер – Железная леди, поскольку институтом она управляла очень даже жестко.
Итак, я спустилась на второй этаж и зашла в приемную. Юлька, секретарь Светланы Аркадьевны, приветливо поздоровалась со мной и пригласила в кабинет. Спирохета, как выяснилось, решила послать меня во внеочередную командировку в наш екатеринбургский филиал и вызвала, чтобы поставить в известность. Тут из коридора послышались громкие крики. Судя по голосам, произошло что-то серьезное. Мы с Жеребцовой выскочили на шум и увидели сборище студентов. Как выяснилось, это одной из первокурсниц внезапно стало плохо, и она упала, ударившись головой об пол. Какое-то время мы организовывали помощь, затем вернулись в ректорский кабинет.
Оттуда как раз вышел Жора Кеосаян, фаворит Жеребцовой. Что фаворит – это было совершенно ясно. Мы же психологи! Да, да! На дворе двадцать первый век, а у нас, в отдельно взятом институте, все еще феодализм и фаворитизм.
Он, как заводной, постоянно бегал по институту, с озабоченным видом. Уж какие он дела при этом решал, мне было неведомо, да и знать не хотелось. А поскольку считал он себя совершенно неотразимым, то одновременно с беготней старался оказывать знаки внимания всем дамам, находившимся в поле его зрения.
Я никак не могла понять, как необразованный парень двадцати пяти лет от роду, типичный представитель торгового племени и горожанин в первом поколении устроился личным водителем ректора петербургского института. Но, исходя из принципов фаворитизма, не удивилась бы, узнав, о назначении Кеосаяна в ближайшем будущем преподавателем. Кроме того, меня слегка передергивало от его невероятной волосатости. Казалось, что ему не надо бриться только вокруг глаз. Тем не менее, многим моим знакомым он нравился.
Завидя нас, он радостно осклабился.
– А я к вам забегал, да? Светлана Аркадьевна, мне деньги, понимаешь, нужны. А в бухгалтерии не дают.
– Хорошо, Жора, я позвоню сейчас, – ласково сказала Жеребцова и пошла в кабинет. Я двинулась было следом, но этот юный самец удержал меня за руку и игриво ущипнул. Хамить, или устраивать скандал лишний раз не хотелось, и я попыталась отшутиться:
– Вам, Жорик, известно что вчера Государственная Дума приняла долгожданный закон о сексуальном домогательстве на работе? За то, что вы меня ущипнули – легко можете получить два года! Так как: мне в суд подать, или вы отпустите мою руку?