Психологизм русской классической литературы
Шрифт:
Н.Г. Чернышевский
«ЧТО ДЕЛАТЬ?»
Н.Г. Чернышевский – вождь и идеолог революционной демократии в России конца 50-х – начала 60-х годов; он идейно возглавил второй этап освободительного движения. Стержневыми в мировоззрении Чернышевского были идеи крестьянской революции и крестьянского социализма. Другая важная сторона мировоззрения Чернышевского – просветительство, а следовательно, вера в разум, стремление устроить человеческую жизнь на разумных основаниях и уверенность в том, что «хорошая жизнь для всех» естественно согласуется и с требованиями разума, и с человеческой природой.
Если в публицистике, критических статьях, практической деятельности Чернышевский сосредоточил внимание на социальных и политических вопросах, на идейной подготовке крестьянской революции, то в художественном творчестве, прежде всего в романе «Что делать?», он обращает преимущественное внимание на нравственные проблемы – этически обосновывает возможное социальное переустройство общества. И это было тем более важно, что упреки в безнравственности постоянно сыпались на «новых людей», на поколение демократов-разночинцев, со стороны их идейных противников. «Ведь вы знаете, – иронически говорит Рахметов Вере Павловне, – про таких людей, как мы с вами, говорят, что для нас нет ничего святого. Ведь мы способны на всякие насилия и злодейства».
В предыдущей главе мы видели, что даже Тургенев, при всей своей объективности, присущей большому художнику, не только отдал должное Базарову, но и наделил его такими чертами, которые подчеркивают именно неприемлемые для автора нравственные основания характера. Менее добросовестные писатели и критики и вовсе превратили демократов-разночинцев в чудовищ, способных подорвать все нравственные устои современной жизни. В этих условиях одной из важнейших задач Чернышевского была задача художественной полемики с подобными взглядами, задача воспроизвести истинный, неискаженный моральный облик «новых людей». Раскрытие нравственных принципов, лежащих в основе характеров и деятельности демократов-шестидесятников, – один из важнейших проблемно-тематических аспектов романа. Именно он обусловил возникновение в «Что делать?» сложного, интересного и во многом новаторского психологизма.
Ключевым для писателя стал вопрос о «практицизме» «новых людей», о соотношении в их нравственном мире понятий «выгода», «расчет» – с одной стороны, и «идеалы», «возвышенные цели» – с другой.
Как мы видели на образе Базарова, Тургенев (да и многие его современники) видел главную несостоятельность разночинцев-демократов именно в том, что для них соображения пользы важнее всех прочих соображений и руководят жизнью и поступками. Для такой нравственной ориентации, естественно, «нет ничего святого»: грубый материализм, практицизм изгоняют из жизни поэзию, а самого человека неизбежно делают эгоистом.
Чернышевский в своем романе дал иное понимание «выгоды», «расчета»: он показал, что человек, руководствующийся доводами разума и соображениями «пользы», может тем не менее и даже благодаря этому быть очень хорошим человеком, что привычка «рассчитывать» вовсе не обедняет душевную жизнь людей и не делает их эгоистами в привычном смысле слова; а следовательно, не только частные отношения людей, но и все общественное устройство может быть основано на началах разума. В этой уверенности проявились взгляды Чернышевского-просветителя.
Обоснованием этих взглядов в романе является как теория «разумного эгоизма», так и изображение практически складывающихся отношений между «новыми людьми».
«Эгоизм», полагают герои романа и сам автор, – это естественное, коренное свойство человека делать то, что хочется ему самому, что ему приятно и доставляет наслаждение. Эгоизм – в природе человека, а если так, то бессмысленно требовать от него, чтоб он не был эгоистом. Размышляя о том, что освобождением Верочки «из подвала» он, по ее понятиям, приносит жертву, Лопухов говорит: «И не думал жертвовать. Не был до сих пор так глуп, чтобы приносить жертвы, – надеюсь, и никогда не буду. Как для меня лучше, так и сделал. Не такой человек, чтобы приносить жертвы. Да их и не бывает, никто и не приносит; это фальшивое понятие: жертва – сапоги всмятку. Как приятнее, так и поступаешь».
То же, что делается человеком вопреки собственным интересам, будет всегда фальшиво, неубедительно, непрочно. Выгода и удовольствие управляют поступками людей – вот только у разных людей разные понятия о выгоде и удовольствии. Недаром о теории «разумного эгоизма» Чернышевский замечает: «Правда и то, что теория эта сама-то дается не очень легко: нужно и пожить, и подумать, чтобы уметь понять ее».
Сравнивая отношение к жизни Лопухова и Марьи Алексевны, автор отмечает много общего у этих, казалось бы, совершенно несходных героев: «Он и она понимали факты одинаково», но разница была в «выводах»: «Если бы, например, он стал объяснять, что такое "выгода", о которой он толкует с Верочкою, быть может, Марья Алексевна поморщилась бы, увидев, что выгода этой выгоды не совсем сходна с ее выгодой». Ближе к концу романа автор еще более четко объясняет, каково понятие о выгоде и удовольствии у «новых людей»: «Видишь ли, государь мой, проницательный читатель, какие хитрецы благородные-то люди, и как играет в них эгоизм-то: не так, как в тебе, государь мой, потому что удовольствие-то находят они не в том, в чем ты, государь мой; они, видишь ли, высшее свое наслаждение находят в том, чтобы люди, которых они уважают, думали о них как о благородных людях, и для этого, государь мой, они хлопочут и придумывают всякие штуки, не менее усердно, чем ты для своих целей, только цели-то у вас различные, потому и штуки придумываются неодинаковые тобою и ими: ты придумываешь дрянные, вредные для других, а они придумывают честные, полезные для других».
Для человека, «и пожившего, и подумавшего», «умевшего понять теорию» на жизненной практике, сливаются понятия выгоды и добра, потому что он уже не может наслаждаться личным счастьем за счет другого, наоборот, – свое счастье он видит прежде всего в счастье близкого человека. Эгоизм перестает быть отрицательным нравственным свойством, он уже не опасен, а полезен, потому что добро человек делает не по принуждению, не ломая своей натуры, а «из эгоизма» – по внутренней потребности. Именно благодаря эгоизму, осознанию своей выгоды, дурные люди могут при определенных обстоятельствах сделаться хорошими: «...люди довольно скоро умнеют, когда замечают, что им выгодно стало поумнеть».
Именно на этом основано «Похвальное слово Марье Алексевне». Беседуя с ней, автор говорит: «Если вам нет выгоды делать кому-нибудь вред, вы не станете делать его из каких-нибудь глупых страстишек... с вами еще можно иметь дело, потому что вы не хотите зла для зла в убыток себе самой... Из тех, кто нехорош, вы еще лучше других, именно потому, что вы не безрассудны и не тупоумны... Теперь вы занимаетесь дурными делами, Потому что так требует ваша обстановка, но дать вам другую обстановку, и вы с удовольствием станете безвредны, даже полезны, потому что без денежного расчета вы не хотите делать зла, а если вам выгодно, то можете делать что угодно, – стало быть, даже и действовать честно и благородно, если так будет нужно».
В этической системе Чернышевского это очень важный момент: не многие люди находят удовольствие в злых поступках ради них самих, злым человека заставляют быть обстоятельства; следовательно, важнейший вопрос – перемена самих этих обстоятельств.
Поэтому и понятие расчета лишается у Чернышевского того отрицательного, узко практического смысла, который ему обычно придается: правильно рассчитывать необходимо, это значит – уметь видеть свою действительную выгоду, а не удовлетворение минутной прихоти, уметь соотнести полезное и нравственное. Вот как передает Чернышевский ход мыслей Кирсанова, полюбившего Веру Павловну: «Всякий человек эгоист; я тоже; теперь спрашивается: что для меня выгоднее – удалиться или оставаться? Удаляясь, я подавляю в себе одно частное чувство; оставаясь, я рискую возмутить чувство своего человеческого достоинства глупостью какого-нибудь слова или взгляда, внушенного этим отдельным чувством. Отдельное чувство может быть подавлено, и через несколько времени мое спокойствие восстановится, я опять буду доволен своей жизнью. А если я раз поступлю против всей своей человеческой натуры, я навсегда утрачу возможность спокойствия, возможность довольства собою, отравлю всю свою жизнь». Решение, принятое на основании «расчета выгод», оказывается в то же время решением благородным, показывающим высокие нравственные достоинства личности Кирсанова.