Психотерапевтические беседы в эпоху пандемии
Шрифт:
А я смотрел на Марину, которая ждала меня за барьером, и думал, что этот весельчак безжалостно расправляется с нашими последними минутами.
Подошел коренастый мужчина в черном костюме. Стрижка ежиком, острые, проницательные глазки.
– Приветик!» – Он подал руку таможеннику, потом мне: – Виктор. А тебя впервой вижу. Недавно у нас?
Я промолчал. Было ясно, что службист, увидев меня по эту сторону барьера, за своего принял. Мой таможенник, заложив руки за спину, нехорошо ухмылялся.
– Улетаете? – уже подозрительно спросил Виктор. – Командировка?
– Угу, – ответил я и, предупреждая дальнейшие вопросы, извлек из кармана израильскую визу.
На лице Виктора проступили красные пятна. Он оглянулся, потом, кашлянув в кулак, сипло произнес:
– Ну, ты это там… того… не подкачай, – вздернул подбородок и быстро зашагал прочь.
Объявили посадку. Мы молча смотрели в глаза друг другу. Впервые я видел слезы Марины. Как тяжело.
– Можете опоздать, – ворвался в наше прощание голос таможенника.
Быстрые частые поцелуи – губы, лоб. Резко оторвал ее от себя и побежал на посадку.
В начале семидесятых советской разведке стало известно, что американцы прощупывают сонарами тектонические разломы в Тихом океане. Советские военные сейсмологи расценили эту информацию как подготовку США к геофизической войне. СССР немедленно приступил к изучению разломов на дне Тихого океана, чтобы, взорвав там ядерный заряд, вызвать катастрофическое землетрясение и цунами в Калифорнии [1] .
1
Здесь и ниже в абзацах, выделенных полужирным шрифтом, представлены выдержки из советских и зарубежных СМИ.
4. В Вене
В венском аэропорту наш рейс встречал Алекс, представитель еврейского агентства «Сохнут». Тоном развязного конферансье он поздравил господ с прибытием в свободный мир и спросил, кто направляется в Израиль. Отозвались только двое, пожилой мужчина без левой руки, с орденской колодкой на пиджаке, и близорукая девица. Другие эмигранты прятали глаза, слышались притворные вздохи.
– Прошу внимания! В Вене вы будете три дня. Отберите одежду и предметы личной гигиены. На человека – одна сумка, остальной багаж необходимо сдать в камеру хранения. Во избежании вирусного заражения тесно с незнакомцами не контактировать. Советую приобрести в аптеке медицинские маски. Прошу поторопиться – вас ожидают в отелях.
Тотчас эмигранты загалдели, принялись перетряхивать дорожные сумки и чемоданы, выбирая из них шампанское, черную икру, русские сувениры – все на продажу на местном блошином рынке. Инвалид, направлявшийся в Израиль, стоял поодаль и с нескрываемым презрением смотрел на копошившихся у своих пожитков «господ», так неблаговидно начавших новую жизнь в свободном мире.
Еще в самолете я был охвачен волнующим ожиданием непривычных впечатлений. И сейчас вот они, впечатления: непонятные надписи в аэропорту, сверкающие металлом и стеклом переходы, соединяющие залы ожидания, приветливые лица, пограничники в зеленых беретах, с короткоствольными автоматами. Потом – новенькие микроавтобусы, развозящие эмигрантов по отелям. Нас везли по широким улицам, повсюду мелькали яркие рекламы и витрины магазинов.
Меня поселили в скромном пансионе вблизи Западного вокзала. Комната на четыре койки, с окном, выходящим в глухой дворик-колодец. Туалетная комната и душ этажом выше, туда вела винтовая лестница. Две койки заняты. Миша и Аркадий прибыли вчера поездом из Минска. Миша – музыкант (в углу футляр от виолончели), лет под тридцать. Было в нем что-то былинное: ширококостный, голубоглазый, с русой бородой. Аркадий, человек неопределенного возраста, представился инженером, но, как оказалось, специального образования не имел, работал снабженцем в какой-то конторе. Румяный, кучерявый, с черными фартовыми усиками, он походил на тех мужчин, каких рисуют на витринах провинциальных парикмахерских. Занятно было наблюдать со стороны эту кинематографичную пару – степенного, тяжеловесного Михаила и сладенького, вертлявого Аркадия.
Четвертый жилец появился под вечер, протиснулся в дверь бочком. Несмотря на теплую погоду, он был в драповом пальто и потертой шляпе. На лице медицинская маска. Руку вошедшего оттягивал обшитый грубым сукном чемодан.
Постояв у двери, пожилой человек ощупал каждого из нас бесцветными глазками:
– Здесь все здоровы?
– У нас больных нет, – ответил Аркадий. – Заходите, уважаемый. Без страха и упрека.
Шагнув к свободной койке, мужчина затолкал под нее чемодан. Потом, сняв с лица медицинскую маску, присел на краешек стула и стал осматривать комнату. Представился Яковом Соломоновичем. Из Литвы.
– А вы знаете, – игриво воскликнул Аркадий, – у нас на Западе по отчеству звать не принято. Можно, мы будем звать вас дядей Яшей?
– Зовите так, – покорно согласился дядя Яша.
Ужинали вместе. Дядя Яша расщедрился и выставил на стол бутылку «Пшеничной». Скоро все повеселели, разговор пошел непринужденный.
Аркадий подтрунивает над дядей Яшей:
– Дядя Яша, признайся, тебе было плохо в Советском Союзе. Там евреев не любят, да и зарплата маленькая.
– Ну, зачем ты так говоришь? – улыбаясь с набитым ртом, отвечает дядя Яша. – Савэцкий Союз тебя воспитал, дал образование, а ты так неблагодарно… Мы-таки вынуждены были уехать. А вообще, в Савэцком Союзе тоже жить можно.
Около десяти объявился Алекс:
– Как устроились? Проблем нет? Икра, шампанское, фотоаппараты – все покупаем. Платим, не отходя от кассы. (Как я позже узнал, скупщики с выгодой сбывают эти вещи в «русские» магазины.)
Дядя Яша отказался от предложения, заявив, что свое добро сам на рынке продаст.
Утро выдалось пасмурным. Предстоял поход в израильское представительство. После утомительного вчерашнего дня и прерывистого сна я чувствовал себя разбитым. Дяди Яши в комнате не было, он ушел занимать очередь, когда мы еще спали. Наскоро позавтракав, я с друзьями вышел на улицу. Моросил теплый дождь.
«Сохнут» размещался на первом этаже одного из пансионов мадам Бетини. За дверью со вставленным зеркалом велась обработка эмигрантов. Заполнив анкету, я вошел в небольшое помещение. За одним столом молодая женщина, работавшая с Аркадием, за другим – двое мужчин. Один из них, крепко сбитый, с жесткими вьющимися волосами, в темно-синем клубном пиджаке, указав на стул, взял мою анкету:
– Ага, врач. Прекрасно, Израилю нужны врачи.
– Я не еду в Израиль. В анкете указано – в Америку.