Псы Господни (Domini Canes)
Шрифт:
Она заплакала злыми слезами. Оттолкнув от себя этого могучего… и странно беспомощного, ангела, она отвернулась, стараясь не разрыдаться от бессилия и злобы.
— Анна, — он осторожно взял её за плечо, — Анна, послушай… умерших нельзя вернуть…
— О чём это вы там шептались? — подозрительно спросил Сатана, когда они вернулись к костру. — Козни строим, Михаил? Ай-я-яй! За полтораста лет твоего ничтожества ты научился-таки хитрить и изворачиваться? Не к лицу тебе, такому честному и прямому, понимаешь, как кедр ливанский….
— По себе всех судишь, —
Сатана смотрел на неё с отвращением. Губы его кривились. В глазах разгорались огни. Пауза тянулась, казалось, целую вечность.
— Сучка ты безмозглая! — наконец с бешенством сказал он. — Сиди здесь. Я верну тебя к детям, когда одолею Михаила. Я делал это не раз. Я дам тебе долгую, чересчур долгую и мучительную жизнь! Но вырву тебе язык — так ты сможешь спокойно — молча — возиться с королями будущей расы!
Он махнул рукой… и от кончиков его пальцев до самого горизонта, мир распорола немыслимая трещина, из которой хлынула мгла. Ткань пространства прорвалась, рассечённая могучим ударом, сворачиваясь сама в себя, теряя лоскутки реальности, выпуская наружу нечто безграничное, угольно-чёрное… сразу же начавшее жадно пожирать бытие…
Удар был таким сильным, что Анна почувствовала, как из ушей и носа хлынула кровь. Глазам было больно, как будто её наотмашь ударили по ним чем-то твёрдым…
Но она успела увидеть, как откуда-то из-за её спины полыхнуло белое пламя… сшиблось со сгустками тьмы и бытия, — взорвалось, разбрасывая целые пласты иных миров…
…и Анна перестала существовать.
— …Они не знали жалости и страха — настоящие Псы Господни, чьей целью и смыслом существования была лишь бесконечная борьба Света и Тьмы. Борьба, в которой, — и они твёрдо знали это, — им не быть ни первыми, ни последними… и в которой им никто и никогда не обещал победы… — торжественно прочитал вслух профессор Кондратьев, захлопнул толстый потрёпанный том, снял очки и строго посмотрел на кота. — Понял?
Кот вскочил, выгнул спину и зашипел. Шерсть его встала дыбом. Кондратьев отшатнулся… он уже хотел спросить, — мол, что же это ты так всполошился, братец? — как мир померк у него перед глазами…
Охнул Коваленко, закрыв лицо ладонью… осекся на полуслове президент России… одновременно проснулись и похолодели от страха, не видя ничего вокруг, миллиарды людей на другой стороне Земли, где властвовала ночь…
…вскрикнули все семь миллиардов разных — и всё-таки таких одинаковых — землян. Вскрикнули, столкнувшись с тем, что приняли за смерть.
Шестнадцать спутников, проводивших непрерывный мониторинг, зафиксировали, — так или иначе, по всем диапазонам сканирования! — ужасный момент, когда кокон, жирной чёрной кляксой паразитирующий на поверхности Земли, внезапно вздулся на высоту около ста километров… и тотчас растёкся… стремительно окутав планету мраком…
Три с половиной секунды глобальной тьмы.
«Птицы небесные, гады морские, звери и люди, и ангелы в небе» — все погрузились в неё.
А затем что-то моргнуло… сместилось в пластах времени и пространства, — этого колоссального пузыря, расширяющегося со скоростью света вот уже тринадцать с лишним миллиардов лет… в невероятной толще того, что мы называем Вселенной…
…моргнуло и снова пришло в нужный квант времени.
Галактики продолжали свой неустанный бег.
ЭПИЛОГ
Щенки ушли…
Они всегда уходят, когда становятся почти взрослыми. Большая рыжая сука научила их всему, что умела сама. Это был хороший помёт — наверное, один из лучших за всю её довольно долгую жизнь. Большинство её щенков находили себе хозяев. Собакам всегда нужен хозяин. Но эти… — эти такие же, как она. Они будут бегать стаей. Потом к ним присоединятся другие — такие же молодые. И одолеть их будет сложно.
А сука…со временем забудет своих детей. Так устроен мир. Она ещё немного полежит здесь — в устроенном гнезде, а потом тоже уйдёт. Она будет бегать на свободе. Одна. И когда подойдёт время — её найдёт тот самый чёрный Пёс. Её Пёс. Он найдёт её по острому, сводящему с ума запаху. Она не так уж стара. Они будут бегать вместе долго, пока она не почувствует настойчивое биение жизни в своём брюхе.
После этого большая рыжая сука опять вернётся в своё логово. И опять ощенится красивыми сильными щенками. Это будет уже совсем другой помёт.
Но пока она лениво спит, подрагивая во сне ушами, и иногда дергая передними лапами.
Все четверо остановились у входа в городской парк, поодаль от лихого плаката «УФА — ГОРОД, ОСТАНОВИВШИЙ ТЬМУ!». Анне всегда нравилось смотреть с этой точки на вздымавшуюся вдали гору, на вершине которой осадил своего коня бронзовый Салават Юлаев.
Под плакатом топталось несколько пикетчиков — в основном женщины в чёрных платках. Слава Богу, сейчас все немного угомонились, а год назад, чуть было до стрельбы не дошло… межконфессиональные разборки грянули. Мол, наш-то бог посолиднее вашего будет! Именно он и остановил проклятую стену мрака в трёх километрах от Уфы!
Привычный патруль ООН, дежуривший у рамки стационарного металлоискателя у самого прохода в парк, вежливо, но настойчиво отвёл в сторону порядком подвыпившего мужичка. Мужичок укрепился на ногах, достал сигарету и, так и не щёлкнув зажигалкой, обстоятельно заявил:
— Нет, ну, понаехало тут всяких, понимаешь… менты по всей Уфе! Порядочному человеку отдохнуть негде — негр не пускает!
— А чего ты хочешь, это всё американцы! Теперь их из нашей страны не выгонишь. Это они специально, чтобы нефть нашу грабить, — охотно отозвалась одна из женщин, перекрестившись.