Псы господни
Шрифт:
Пытаясь восстановить дыхание, Паломник подобрал из грязи свой паспорт, сплюнул на землю ту мерзость, что накопилась во рту. Надо было идти… наверное, за это мгновение он понял об Африке больше, чем за три предыдущих месяца пребывания здесь…
Разведцентр ВМФ Италии
– Вот ублюдок…
Директор не отрываясь смотрел на экран – было отчетливо видно, как Паломник поднимается на ноги, поднимается осторожно, стараясь не упасть. Таможенник, постукивая палкой по сапогу, проверял следующего бедолагу.
– Стоит только дать африканцу хоть немного власти, синьор директор, и он раздувается так, что вот-вот лопнет, – философски заметил оператор.
– Эти ублюдки делают все, чтобы война никогда не закончилась…
Резко, отрывисто звякнул
– На проводе.
– Синьор директор, пройдите в пузырь, – раздался голос Джованни, их связиста и шифровальщика, а заодно и ремонтника компьютеров, – на связи Рим…
На связи и в самом деле Рим. Контр-адмирал Бьянкомини, начальник оперативного сектора – так теперь назывался отдел, занимающийся оперативной работой, то есть всей грязью. Убийства, похищение людей, пытки. Сотрудничество с мафией – годах в пятидесятых, убедившись, что мафию невозможно уничтожить, государство вошло с ней в некий тесный симбиоз. Мафиозные сообщества по всему миру служили отличной крышей для итальянской агентуры и с радостью исполняли все виды грязных дел как для итальянцев, так и для их покровителей североамериканцев. Мафиозные кланы поддерживали преступность на некотором уровне, не допускали разгула самой раздражающей людей уличной преступности, и мелкий цыганский воришка, приехавший обчищать туристов, еще до вечера оказывался выброшенным на городской помойке со сломанными руками. В ответ государство закрывало глаза на проделки мафии, до тех пор, пока скандал не становился совсем уж неприличным. Если становился, тогда… ничего личного, только бизнес.
Директор прошел в «пузырь» – так во всех разведцентрах и посольствах мира назывался защищенный от прослушивания переговорный узел. Если в посольствах империй в ведущих странах переговорный узел часто представлял собой большой стеклянный (из пластика прозрачного на самом деле, но с виду как стеклянный) прямоугольник, где даже столы и стулья из того же прозрачного пластика, чтобы никто не мог незаметно прикрепить под столешницу подслушивающее устройство, то здесь переговорный центр представлял собой небольшую тесную комнату, без окон, с бронированной дверью и с генератором помех размером с телевизор, стоящим на полу в углу. Стены здесь были сделаны отдельно – поверх обычных стен проложили решетку из медного сплава, по которой был пущен ток, – это защищало от несанкционированной передачи изнутри защищенной комнаты, а поверх этого – сделали еще фальшпанели из пластика. Увы, но эта комната также требовала кондиционирования, и выход в общую систему кондиционирования здания был и здесь.
Директор наскоро черкнул свою закорючку в журнале, где отмечались экстренные сеансы связи, принял старую черную эбонитовую трубку защищенного от подслушивания аппарата. По инструкции специалист связи, передав директору трубку, немедленно покинул помещение, закрыв за собой дверь.
– Синьор контр-адмирал, на связи капитан корабля [39] Массимо Манфреди, – точно по инструкции отрапортовал директор.
– У вас там все нормально? – пророкотал в трубку контр-адмирал.
39
Флотское воинское звание, соответствует нашему капитану первого ранга.
– Так точно, синьор. Паломник прошел первую часть маршрута. Он уже у цели.
– А ваш гость?
– Сегодня я его не видел. – Манфреди едва не добавил «и слава богу». Развязный молодой хлыщ ему не нравился.
– Будьте осторожнее. Помните об ответственности, которая лежит на вас. – Наверное, девять из десяти начальствующих лиц закончили бы разговор именно такой фразой.
– Так точно, синьор контр-адмирал. Вперед, Италия!
– Вперед, Италия.
Связь прервалась…
Абиссиния, город Доло Одо
Сомалийско-абиссинская граница
На абиссинской стороне все было проще – и одновременно сложнее. Там была стена – большое уродливое четырехметровое сооружение из бетонных столбов, сетки-рабицы и колючей проволоки – так буры и немцы всегда ограждали
Когда пришла его очередь, Паломник спокойно подал документы амхарскому солдату-пограничнику, старающемуся не выходить из-под грибка, защищающего его от палящих лучей солнца, заплатил пошлину за почти тонну тканей и двадцать мелких животных, которых он ввозил на территорию Абиссинии, чтобы продать, заплатил абиссинскими бырами, которые у него были. Забыл взять небольшую сдачу – это был единственный способ вознаградить местных таможенников, чтобы не увидел немец. Естественно, его никто не стал обыскивать – он был всего лишь еще одним торговцем из многих тысяч, которые проходили здесь ежедневно, и если бы тут обыскивали – граница просто встала бы. Шлагбаум поднялся, и он шагнул на территорию абиссинского королевства – вассала Священной Римской империи.
Изменения чувствовались сразу. Асфальт в рытвинах, в некоторых из которых лошадь могла сломать ногу, а тяжело груженный грузовик – оставить подвеску, сменился «штрассе», старенькой, но в хорошем состоянии дорогой из бетонных плит. Базар начинался сразу же, прямо тут, за стеной, и состоял он из тех же морских контейнеров и самодельных торговых мест, но здесь было гораздо меньше мусора; если на той стороне мусор валялся кучами, то тут этого не было, его сразу же подбирали и использовали на топливо или на что-то другое. Не было и вони – точнее, она была, но не такая сильная, только если ветер подует в сторону гор. А так – четырехметровая бетонная стена неплохо защищала от омерзительных миазмов, пахло больше дымом очагов, на которых во многочисленных едальнях готовили простые, но сытные блюда. Здесь были даже лепешки с мясом, которые на той стороне считались большой роскошью.
Первым делом надо было избавиться от коз – они только мешали, – и Паломник сделал это. Он увидел человека в бедуинской галабии, стоящего с пастушьим посохом и смотрящим на него, поманил его пальцем. Бедуин, неизвестно откуда здесь взявшийся, подошел, осведомился, на каком языке можно общаться с уважаемым господином – здесь, как и в любом приграничье, все знали несколько языков. Потом бедуин подозвал своих родственников, один из родственников принес термос с чаем – с жиром и солью – и несколько лепешек. Пока родственники щупали, осматривали и даже взвешивали на руках коз, бедуин и Паломник отошли в сторону, присели на корточки и повели неспешный мужской разговор, который в этих местах всегда предшествовал собственно самому торгу.