Псы, стерегущие мир
Шрифт:
В потайную долину они вошли осторожно. Животные немного поупирались, но затем со вздохом затопали по глубокому рыхлому снегу, увязая до колен. Ослик проваливался по грудь.
Буслай оглядел белоснежное поле, изредка порченное скелетами высохших деревьев, и вздохнул горестно:
– Вот мы и в пасти зверя. Лют, что нам, по полю рыскать?
Лют глянул недовольно: прикидывается, что ли?
– В той гряде гор поищем пещеру.
– Почему пещеру?
– А как иначе? – удивился Лют и посмотрел на соратника со странным выражением. Буслай устыдился, отвел
– Что ж снега так много? Лют, вроде на дворе лето? – обратился он погодя.
Витязь кивнул.
– А почему сугробы по колено? – возмутился Буслай.
– Такое хреновое лето, – пожал плечами Лют.
Буслай оторопел, не сразу нашелся что сказать. Затылок ожег злорадный взгляд Нежелана – повернуться бы да отчитать, но бедовая рожа наверняка прикинется тряпочкой. Буркнул ради сотрясения воздуха:
– Представляю, что тут зимой творится, в снегу, небось, можно плавать.
Даже неутомимые врыколаковы кони малость притомились, одолев поле рыхлой белой каши, а ослик вовсе рухнул на камни и застонал жалобно. Люди спешились и осмотрели черный зев, похожий на сморщенный, неровный рот каменного старца. Над пещерой находился широкий навес, площадка выглядела нахально голой: ни снега, ни травы, лишь кое-где лежали камни.
Лют заглянул в дыру: оттуда веяло холодом, а в ушах тихонько шептало, предупреждая об опасности. Витязь стиснул челюсти: там, в глубине, лежало нечто могучее, способное защитить его народ, так неужто он устрашится рискнуть шкурой? Рядом так же воинственно засопел Буслай. Гридни понимающе переглянулись, улыбнулись скупо.
Нежелан расседлал коней. Измученный ослик поблагодарил стоном за снятую поклажу. Мимоходом бедовик косился на снаряжающихся воинов.
Гридни захватили часть припасов и стояли в полном боевом облачении, разве что без щитов и Лют без шлема. Лица были серьезными, лбы перепахали глубокие складки.
Буслай глянул на бедовика и зло ухмыльнулся:
– Ну, веди себя хорошо, а мы пошли.
Нежелан охнул, будто в живот угодил валун, глаза ожгло, горячая запруда прорвалась, смочив щеки.
– А я? – пролепетал он жалобно, задыхаясь от обиды.
Буслай хохотнул глумливо. Лют поморщился. Бедовик почувствовал дружескую хватку на плече и услышал мягкое:
– Нежелан, кони в пещерах не нужны, а присмотр надобен. Верно?
Бедовик хлюпнул носом, кивнул.
– Мы доверяем тебе, – сказал Лют значительно. – Присматривай за животиной, жди нас, никуда не уходи.
Нежелан вскинулся оскорбленно: как Лют мог такое подумать? Витязь похлопал его по плечу, улыбнулся тепло:
– Еды оставили вдоволь, надолго хватит. Дров, правда, мало, но ты как-нибудь пересиди в пещерке, укутайся – все ж теплее.
Нежелан заговорил сдавленным голосом, через слово шмыгая носом:
– Я все сделаю, Лют, не подведу. Кони будут обихожены.
Ослик глянул укоризненно, вздохнул. Лют хлопнул бедовика по плечу прощально, повернулся и исчез в темном зеве. Буслай наградил Нежелана злорадным взглядом.
– Оставляю тебе топор, смотри не урони на ноги и коней не порубай, – сказал он резко.
Гридень повернулся. Нежелан проводил взглядом спину в железной рубашке. Долго стоял, пока кровь в пальцах не застыла. Животные потребовали еды рассерженным ревом. Бедовик спохватился и суетливо принялся за работу.
Глава восемнадцатая
На головы будто давила тяжелая ладонь, пригибала к неровному полу, в глазах темнело с каждым шагом. Буслай часто оглядывался на светлый проем, словно прощался с миром навсегда и пытался запомнить. Когда за спиной осталась белая горошина, плюнул и перестал.
От сморщенных стен дыхание отражалось звонко, пар изо рта терял плотность, ноздри щекотали запахи затхлого.
Лют остановился, из мешка достал короткую палку с неестественно толстым концом и почиркал огнивом. Жирные искры падали роями, промасленные тряпки охотно возгорелись. На стенах, неровных, бороздчатых, как кора иссохшего древа, заплясали темные отсветы, проявились полусогнутые тени.
Буслай подергался, с удовольствием наблюдая за пляской темного уродца. Лют увидел, зашипел сердито и поглядел осуждающе: совсем умом тронулся, с тенью заигрывает. Кабы потом ночью не придушила непутевого.
– Ты бы еще по ней ударил, – буркнул Лют.
Буслай склонил голову от стыда, промямлил невнятное. В наказание Лют всучил ему мешок, и гридни двинулись в темное нутро. Огненное оголовье освещало слабо, на несколько шагов. Языки пламени коптили потолок, который с каждым шагом становился все ниже.
Буслай засопел сердито и нехотя, вслед Люту двинулся окарачь. Хорошо, никто не видит, а то бы удавился от позора.
Лют продирался вперед, облитые кольчугой плечи поскрипывали о сузившиеся стенки. Продвигаться стало совсем туго, мелькнуло горькое, что застрянет, как та лиса меж двух березок, а Буслай… кхе-кхе.
Руку с факелом он выставил вперед, пламя проламывало темень желтым тараном. Сзади тяжело дышал Буслай, вполголоса пыхтел под нос, от ругани воздух желтел. С боков сдавило, вдохи давались с трудом, вскипела злость, но быстро сменилась отчаянием.
Языки пламени дрогнули, лица коснулась прохладная струя. Витязь остановился, в подошвы уткнулось твердое. Буслай вскрикнул оскорбленно.
– Погоди ты, – огрызнулся Лют.
Прищурившись, он разглядел очертания дыры. Лют прикинул размеры: поднатужиться придется, но протиснутся. Знать бы, что за ходом. Пока это выглядело зеницей непроглядного мрака, слабый свет тонул в бархатных складках.
Двинулись, сцепив зубы. Слух царапнул противный скрежет. Буслай увидел искры от железных колец. Гридень приготовился ухватить соратника за ногу, если ползут прямо к обрыву, но Лют высунул голову, сказал облегченно:
– Другая пещера, и дно видно.
Со скрежетом вылез из узкой норы и скатился по пологому скату. Кольчуга захрустела на мелких камнях, в ребра больно ткнуло. Еле успел отодвинуться от катящегося Буслая, и темноту новой пещеры разбавило его сиплое дыхание.
– Тут холоднее, – сообщил Буслай.