Птица обрела крылья
Шрифт:
– Этого никогда не произойдет. Ты моя. Только моя. И я никогда, слышишь, никогда, не дам тебе развод!
– Тогда перестань! Перестань командовать мной, как какой–то горничной! Ты должен уважать мой выбор и мои желания, а не подавлять их!
– Поговорим дома, – вдруг совершенно спокойным тоном сказал Джереми и отпустил руку Вивиан.
– Прекрасно! – холодно бросила на это она и отвернула лицо к окну. – Скажи мне, ты нарочно приехал, чтобы не дать мне побыть с Шарлоттой? Или, может, ты ревнуешь меня и
– А если это так? – неприятно усмехнулся ее супруг.
– Если это так, то скажу тебе, что эта твоя идея просто смехотворна: между ним и мной никогда ничего не было и не будет. Мы брат и сестра. К тому же, если тебе станет легче от этой новости, Энтони влюблен в другую девушку и желает жениться на ней, – тихо сказала Вивиан.
Все ее существо пылало отвращением к супругу и тому, что он нарочно увез ее от дорогой подруги. Он испортил ее день. Но она не стала спрашивать, почему супруг вернулся с охоты так рано.
– Какая удача! – насмешливо ответил Джереми.
Вивиан промолчала.
После этого короткого разговора никто из супругов не сказал ни слова до самого Уингтон-холла.
Когда экипаж подъехал к парадному входу, Вивиан торопливо покинула его и, зайдя в дом, быстрым шагом поднялась в их с Джереми спальню и не выходила из нее даже на ужин. У девушки пропал всякий аппетит, и она лишь с нетерпением ждала, когда ее супруг зайдет в спальню, чтобы вновь обсудить с ней брошенные ею в его лицо обвинения.
«Я не стану повышать голос и буду спокойна. Мы поговорим, как разумные существа, а не как животные, живущие лишь инстинктами. Он любит меня, и, уверена, я смогу донести до него то, что он заставляет меня страдать» – решила миссис Уингтон.
После того, как Джейн переодела ее в ночное платье и расплела ее высокую прическу, Вивиан послала горничную отдыхать, а сама, сев за туалетный столик, принялась машинально расчесывать свои длинные огненные волосы густой щеткой. Ее тело и душа были напряжены, а разум пытался уловить звук приближающихся к спальне шагов.
И вскоре она услышала их.
– Ты не пожелала ужинать со мной, – было первым, что сказал ее супруг, войдя в спальню и подходя к ней.
– Я неважно себя чувствую. Ты был прав: кажется, этот злой ветер все–таки принес мне простуду, – ровным тоном ответила Вивиан.
– Очень жаль. Но давай продолжим нашу беседу, любовь моя, – тихим вкрадчивым тоном произнес Джереми.
Вивиан перевела взгляд от своего отражения в зеркале на отражение супруга. Ее изумрудные глаза широко раскрылись. Дыхание участилось.
Джереми стоял позади супруги, в нескольких шагах от нее, а на его раскрытых ладонях лежал длинный тонкий хлыст.
Глава 7
– Ты вновь куда–то собираешься? Так поздно? – молясь в душе, чтобы он ответил «да», спросила
«Господь, всемогущий, добрый, справедливый! Спаси меня от его гнева! Он изобьет меня до смерти!» – От этой мысли по телу девушки пробежали ледяные мурашки.
– О, ты об этом? – Джереми звонко ударил хлыстом о свою ладонь, словно демонстрируя его способности.
– Зачем ты принес с собой хлыст, любовь моя? – Вивиан положила щетку в верхний ящик туалетного столика и хотела было подняться на ноги, но строгое «Сиди», брошенное ее супругом, заставили девушку остаться на своем месте и продолжать смотреть на отражение Джереми в зеркале.
Вместо ответа, молодой человек подошел к супруге вплотную, положил хлыст на ее колени и стал нежно поглаживать пальцами ее шею.
– Я расскажу тебе забавную историю, – после минуты молчания тихо сказал он, и Вивиан вздрогнула от звука его голоса. – Когда мне было десять лет, отец устроил званый ужин и пригласил тех немногих друзей, что у него были… – Джереми усмехнулся. – Пришло три семейных пары. Одни, без детей. Дети их спали дома, потому что было поздно: по капризу моего отца, ужин был назначен на десять часов вечера. Мне тоже было запрещено покидать свою комнату. Строго запрещено. Но я горел желанием взглянуть на гостей, поэтому тихо пробрался в столовую и незаметно спрятался за большую тяжелую штору. Но я не учел того, что штора не скрывала носков моих домашних туфель, и вскоре был обнаружен.
Джереми замолчал и слегка поморщился, как будто эти воспоминания причиняли ему боль. Но его пальцы продолжали гладить шею жены, которая сидела перед ним бледная и напряженная, как слишком натянутая струна.
– Мой отец разозлился на меня. Его гнев был так велик, что он стал ругать и оскорблять меня при своих же гостях. Он был пьян. От него так разило спиртным, что я едва не упал в обморок от этого тогда противного мне запаха. Ведь я был всего лишь любопытным ребенком, недавно потерявшим мать. – Мистер Уингтон глубоко вздохнул, и его темные глаза впились в отражение лица Вивиан. – Я навсегда запомнил его лицо: красное, как томат, такое красное, что я думал, его голова взорвется.
– Мне очень жаль, что тебе пришлось испытать такой ужас, да еще и будучи невинным маленьким мальчиком, – тихо произнесла девушка.
– Мне тоже. Но это еще не конец истории. – Джереми наклонился и вновь взял в руки хлыст. – Отец отправил меня обратно в комнату, и я лежал без сна, в слезах. А когда поздней ночью гости уехали, он ворвался в мою комнату, вытащил меня из постели, схватил за руку и потащил в конюшню. Там он сорвал с меня ночную рубашку, привязал мои руки к столбу и отхлестал мою спину. Тринадцать раз. Я считал каждый его удар.