Птица счастья
Шрифт:
— Вы ведь не состоите в Ассоциации, — сказала Кортни.
Улыбка на лице Джерета расплылась еще шире.
— А куда подевались ваши «привет» или «доброе утро»?
— Вы вошли в комитет?
— Да оставьте вы формальности, Малыш. — Джерет в приветствии протянул ей руку, которую Кортни проигнорировала. Он засмеялся и дотронулся до ее плеча. Это прикосновение обожгло ее, как раскаленный металл. Пытаясь подавить в себе неловкость, соединившуюся с восторгом, оттого что они снова встретились, Кортни прищурила глаза:
—
— Не могу сказать, что да, — глядя невинными глазами, ответил Джерет.
— Я так и знала. Вы вступили в нее специально, чтобы... — Кортни резко оборвала начатую фразу — он подошел к ней вплотную.
— Чтобы что?..
— Чтобы и дальше смеяться надо мной!
Джерет усмехнулся:
— Да нет, у меня совсем иные мотивы. — В его глазах пробегали дьявольские искорки, и довольно непринужденным тоном он спросил: — Хотите знать, что привело меня сюда?
— Мне все равно. К тому же вы приехали очень рано.
— Не мог дождаться.
— О, это вздор! Что ж, входите.
— Какое горячее гостеприимство. Заморозит любого...
— Хватит!
Джерет вновь улыбнулся и вошел в дом, впустив клубы холодного свежего воздуха.
В Кортни вселилось чувство, что ее дом захватили.
— Давайте я уберу пальто и шляпу.
— Будьте так добры. — Сняв парку, Джерет положил на нее шляпу и протянул хозяйке. Их пальцы соприкоснулись, и у Кортни пересохло во рту. Она спешно понесла одежду к вешалке.
Джерет последовал за ней по широкому холлу в гостиную, с явным любопытством осматриваясь в доме. Как бы свежим взглядом Кортни окинула знакомую обстановку, на которую уже давно не обращала внимания, замечая только, когда необходимо было прибраться. Впервые она поняла, насколько женской выглядела ее гостиная. Кружевные шторы на окнах и розовый ковер на полу, софа обита бархатом такого же розового цвета, а по бокам пианино — два светло-коричневых кресла. И если бы не еще одно кресло, большое и старомодное, на которое была брошена подушечка, когда-то служившая для молитв, комнату можно было бы назвать элегантной. Джерет рассмотрел и статуэтку дрезденского фарфора на каминной доске, и украшавшую стол хрустальную вазу, и несколько горшков с цветами. Все сияло безукоризненной чистотой.
— Комната вашего сына тоже розовая? — поинтересовался он.
— Нет! — отрезала Кортни. — Можете пойти посмотреть, если вы так чертовски любопытны.
— Еще бы, показывайте куда идти.
Кортни спохватилась, что сама загнала себя в ловушку. Ей ничуть не хотелось показывать комнату Райана, водить по дому, в спальню...
— Но ведь вы не хотите идти...
— Тогда она розовая, — заявил Джерет и покачал головой.
— Неправда! Пойдемте! — Все в Кортни напряглось, казалось, каждый нерв оживает под пристальным взглядом гостя. Но, взяв себя в руки, она поправила свой белый пушистый свитер, пригладила рукой волосы и,
— Хороший дом, — похвалил Джерет. — Здесь вы и выросли?
— Да. Мой отец был профессором Вандербильдского университета, но вскоре после моего рождения здоровье бабушки ухудшилось, и мы переехали сюда. Моя мама ухаживала за ней. Потом приехала незамужняя бабушкина сестра и осталась жить с нами. Когда мне было одиннадцать лет, папа умер. Вы выросли в доме, где были только мужчины, а я — с одними женщинами. Моя встреча с внешним миром произошла только в колледже.
— Каком?
— В колледже при Вандербильдском университете. Спустя много лет после его окончания. — Кортни рассмеялась. — А сколько лет вам?
— Мне тридцать семь. Много лет назад я тоже учился в этом университете.
— Наверное, здорово доводили своих профессоров.
Джерет засмеялся и погладил ее по щеке:
— Ну, не таким уж я был плохим.
— Ну, конечно. Я специализировалась по английскому языку, но не закончила, вышла замуж. А вы?
— У меня есть степень по энергетике, — небрежно бросил Джерет, а Кортни очень удивилась. — А что преподавал ваш отец?
— Английский язык и литературу. Его фамилия Рейнз. Он изучал Теннисона, Браунинга, Шекспира и литературу средневековья. Вы работали инженером?
— Да. А потом женился на Лие и с головой окунулся в бизнес по торговле недвижимостью. Мы встретились с ней еще в университете, она была из Мемфиса. Наш брак длился двенадцать лет.
— Вас трудно представить торговцем недвижимостью.
— Коммерция очень отличается от всего остального, от фермерства, например. — Глаза его заблестели. — В моей жизни были интересные события... — В это время они подошли к двери, в спальню. Пытаясь отвлечь его внимание, Кортни сказала первое, что пришло в голову:
— Эбенезера мы заперли.
Джерет остановился перед дверью и, глядя невинными глазами, спросил:
— Это спальня Райана?
— Нет! — Тем не менее он вошел в комнату и начал осматриваться. Кортни осталась в коридоре. Ну почему она позволила вовлечь себя в экскурсию по дому?
— Так это ваша спальня, — тихо проговорил Джерет.
— Она похожа на все остальные.
— Нет, она похожа на вас. — Кортни побоялась спрашивать, почему.
— Боитесь войти сюда вместе со мной?
— Нет, я жду. Думала, вы хотите посмотреть комнату Райана.
Джерет усмехнулся:
— Вообще-то нет. Я хотел посмотреть вашу.
— Боже, как вы мне надоели! Давайте вернемся в гостиную, — поспешила предложить Кортни, лихорадочно думая, как же выставить его из спальни.
Джерет рассмеялся:
— Клянусь, Малыш, на ночь вы переодеваетесь в бабушкины ночные сорочки.
— Это определенно не ваше дело! — Кортни в эту минуту ненавидела румянец, который уже окрасил ее щеки.