Птицеферма
Шрифт:
Пересмешник оборачивается ко мне и подносит фонарь к своему подбородку — так детей пугают жуткими рожами; подмигивает.
— Или НЕ завопит, — после чего вкладывает пальцы в специальные углубления и тянет крышку на себя.
Никаких сирен; только ветер и шум реки.
— С ума сошел? — упрекаю.
Корчит гримасу.
— Не делай вид, что ты сама не мечтала туда заглянуть.
В ответ одариваю мужчину убийственным взглядом. Конечно мне хотелось посмотреть, что под крышкой, и он это прекрасно понимает.
Пересмешник заглядывает внутрь,
Внутри стены уходящей вниз широкой трубы выстланы металлом; металлические скобы выполняют функцию лестницы. Металл. Не пластик. Что-то основательное, крепкое. И, куда бы ни вел этот ход, он уходит настолько глубоко, что свет фонаря не достигает дна и просто теряется в темноте.
— Может, спустимся? — вдруг предлагаю, отбросив осторожность.
В конце концов, это моя дурная привычка — все анализировать. Если мне осталось жить два дня, так, может, пора рисковать, не думая о последствиях?
Но Пересмешник мигом остужает мой пыл.
— Умирать я пока не планирую и тебе не советую, — возвращает крышку на место, отряхивает руки ладонь о ладонь. — Нам нужно больше информации.
Вздыхаю, но соглашаюсь.
Если я для себя уже все решила, то Пересмешнику и правда не стоит умирать из-за моего желания утолить любопытство напоследок.
— Завтра, перед состязаниями, я планирую, наконец, отоспаться. А после них можно и продолжить исследования.
— Хорошая идея, — поддерживаю уже без энтузиазма.
После испытаний он продолжит исследования без меня…
— Не спи, — мужчина подхватывает меня под руку. — Времени мало.
Согласна. Если те люди ушли исследовать шахты, то нам следует поторопиться, чтобы не столкнуться с ними и не разделить участь Чижа.
— Подсадить? — веселым шепотом предлагает Пересмешник, стоя под моим окном.
Мы молча пробирались до самого барака, боясь наткнуться на людей с оружием, и это первое, что он произносит с того момента, как мы отошли от реки.
Мне же не хочется разговаривать — нужно подумать о слишком многом.
— Сама справлюсь, — отказываюсь и, не медля, хватаюсь за выступ, подтягиваюсь. — Не торчи на свету, — шиплю уже сверху, свешиваясь через край подоконника.
— Как прикажешь, Джульетта, — усмехается Пересмешник и отступает от стены барака, пятясь.
И правда, свесилась, как с балкона, дура.
Корчу угрожающую гримасу и скрываюсь в комнате.
ГЛАВА 15
…Я в раздевалке. Металлические шкафчики с серийными номерами и панелями замков, открывающихся по отпечатку ладони. Круглые плоские лампы на потолке светят тусклым оранжеватым светом.
Сижу на длинной невысокой скамье. Снимаю с себя грубые ботинки и темно-серые брюки. Надеваю взамен них черные обтягивающие штаны, мягкие кроссовки на тонкой подошве. Один кроссовок, второй…
— Эй, Николс, — раздается надо мной голос, — чего это ты сегодня так рано?
Чувствую укол раздражения. Вскидываю глаза.
— Мейс, тебе-то что за дело?
«Лейтенант Мейси Плун», — гласит нашивка на груди жгучей брюнетки, подпершей плечом соседний с моим шкафчик. На лице девушки скучающе-презрительное выражение, а руки важно сложены на груди.
Не могу вспомнить, ни кто эта особа, ни что меня с ней связывало, но не сомневаюсь, что подругами мы не были.
А сознание цепляется за серую форму с шевроном на плече — белой буквой «П» в зеленом круге на синем фоне. Я только что сняла точно такую же.
— Да так, — коллега кривит губы, точь-в-точь как Кайра, когда пытается меня чем-нибудь зацепить. — Слышала, как твой дружок устроил шум в приемной у Старика.
Старик? Это имя? Кличка, прозвище?
Судя по контексту, начальство.
Я из прошлого подскакиваю, так и не застегнув второй кроссовок.
— Что значит «устроил шум»?
— А я почем знаю? — ярко-алые губы снова кривятся. — Вроде Старик не хотел его принимать, а он настаивал, — усмешка. — Что будешь делать, если Валентайн допрыгается, и его выкинут отсюда, а? Таскаешься за ним, таскаешься. Как собачонка.
Приходит новое воспоминание: Мейси бегала за Ником, добиваясь его внимания, пока он ее прямо не отшил. Прямо и не слишком-то вежливо.
— От суки слышу, — огрызаюсь я из прошлой жизни. Наконец, застегиваю кроссовок, перекидываю одну лямку рюкзака через плечо и быстрым шагом направляюсь к выходу.
— О да, беги на помощь, мамочка, — смеется вслед Мейси.
Замираю в дверях и оборачиваюсь. Ничего не говорю, просто смотрю — и улыбка сходит с алых губ, будто ее стирают тряпкой.
— Отвали от меня, — говорю предупреждающе. — И от Ника — тем более.
Покидаю раздевалку, не дожидаясь ответа.
Говорят же, отвергнутая женщина — та ещё напасть. Так к Нику бы и цеплялась. Ему палец в рот не клади — быстро ответит так, что расхочется надоедать, а заодно и повеселит тех, кто окажется поблизости. Но Мейси выбрала своей мишенью меня.
Только она не знает, что девочки из трущоб долго терпят, а потом бьют — без разговоров.