Птицеферма
Шрифт:
Что за привязанность с первого взгляда? А если мы были знакомы в прошлой жизни, то тогда какого черта он мне лжет?
Терпеть не могу игры.
Ненавижу ничего не понимать.
— Ты не мой телохранитель, — огрызаюсь, отступая назад.
С размаха врезаюсь спиной в дверь шкафа. Шиплю от боли, потираю ушибленное место.
Вспышка. Глаза затопляет белым светом.
Еще одна…
— Хватит! — кричу, сбрасывая чужую ладонь со своего плеча. — Ты не моя нянька и не мой ангел-хранитель!
—
— Хватит! — уже рычу.
Мы в каком-то полутемном помещении. Входная дверь с ободранной обивкой, штора, наполовину сорванная с карниза и висящая на нескольких последних петлях. Сама ткань грязная, засаленная. Под ногами осколки битой посуды, смятый пустой пакет из-под какой-то сублимированной пищи.
Сверху слышится грохот.
Вскидываю глаза. Мы стоим у подножия лестницы. Она не такая, как в доме Валентайнов, — широкая, с резными перилами. Эта лестница узкая, с протоптанными ступенями и давно не метенным мусором по углам.
Сверху летит пустая бутылка. «Бум», — падает на первую ступень. «Звяк», — на следующую. «Дзинь», — катится дальше.
Как завороженная, слежу за полетом пустой тары до тех пор, пока та не преодолевает всю лестницу и вдребезги не разбивается у моих ног.
Со второго этажа доносится отборная брань. Голос хриплый, но совершенно точно — женский.
— Эм, я вызову медиков…
Шмыгаю носом, обнимаю себя руками, но так и не оборачиваюсь.
— Я сама вызову бригаду. Я сама со всем разберусь, — перечисляю резко, будто каждым словом вколачиваю в стену гвозди. — Это — мое дело. Это — мои проблемы. Уходи!
— Эмбер, я хочу помочь.
Ник настолько редко зовет меня полным именем, а не сокращением или придуманным им прозвищем, что это обращение бьет сильнее любой пощечины. Он на самом деле за меня волнуется. А ещё сейчас — жалеет меня. И от этого мне особенно тошно.
— А я хочу, чтобы ты ушел! — рявкаю; крепче обнимаю себя руками, стою, всматриваясь в осколки на протертом до дыр коврике у подножия лестницы.
Молчание. Минута промедления. Быстрые шаги, щелчок замка и хлопок двери. Мелодия снимаемой сигнализации с флайера, припаркованного у дома. Щелчок, удар дверцей и звук заведенного двигателя. Рык мотора. И… тишина.
Опускаюсь на корточки прямо
От этого ты хотела убежать? Это ты пыталась исправить?
— Эмбер! Ты заказала еще выпивку? — несется недовольный голос со второго этажа. — Приедет на каникулы раз в полгода и то помощи не дождешься! Вырастила на свою голову!..
До крови закусываю губу. Надо собраться, нужно себя пересилить. Я только что получила стипендию, мне хватит и на медиков, и на новые шторы…
Все решаемо, так говорит Ник. Только почему мне хочется провалиться сквозь землю от того, что он, наконец, увидел все это своими глазами?
— Я иду, мам! — кричу в ответ, отпуская колени и выпрямляясь.
На моем запястье пиликает коммуникатор. Смотрю: сообщение.
От Ника: «Если понадобится помощь, дай знать — приеду».
Не отвечаю. Стираю послание и набираю номер ближайшего госпиталя.
— Мне наркологическое отделение, пожалуйста…
Прихожу в себя в постели. Голова гудит, виски пульсируют болью.
Пересмешник сидит рядом, у моего бедра, точь-в-точь как я возле него этим утром. Смотрит тревожно.
Как он вообще меня дотащил до кровати? С его-то ребрами.
Приподнимаюсь на локтях. Тру лоб, хмурюсь. Потом сажусь.
— Что случилось? — спрашиваю, хотя и так понимаю, что именно: сильные эмоции и удар о шкаф вызвали слишком яркие воспоминания, и моя голова этого не выдержала.
— Ты закатила глаза и отрубилась.
— Ясно, — бормочу и отворачиваюсь.
Пересмешник молчит, ждет чего-то. Кто его знает — чего. Лично я жду, чтобы он оставил меня сейчас одну. Не хочу быть жалкой.
— Это ведь не впервые? — спрашивает.
Не уходит. Хотя куда ему идти? Это теперь наша общая комната.
— Нет, — признаюсь.
Сначала думаю соврать, но потом понимаю, что нам и дальше жить вместе — пусть знает, что я бракованная.
— Это припадки? Обмороки? Последствия травмы?
— Сову спроси. Она у нас лекарь, — огрызаюсь и натягиваю одеяло по самое горло. Меня потряхивает и знобит.
Не смотрю на Пересмешника, сижу и пялюсь в одну точку на полу. Там ничего нет, но это лучше, чем сейчас видеть заботу в его взгляде. С ума схожу.
— Я так понимаю, на ужин ты не идешь? — мотаю головой. Какое мне есть? И так мутит. — Ладно, — кровать издает тихий стон, когда сожитель встает. — Я обещал Филину, что сегодня вечером буду в столовой. Скажу, что тебе нехорошо. Лежи. Что-нибудь принесу.