Птичка по имени Авелин
Шрифт:
– А это? – я тронула пальцем маленькую пирамидку.
– Это ополченец. Расходный материал.
– Всё, как в жизни.
– Больше, чем ты можешь себе представить.
– Что ты имеешь в виду?
Ральф переглянулся с Клебсоном и мягко начал.
– Смотри, допустим, это – Ранолевс, - он указал на доску для игры. – Север – черные фигуры. Юг – белые фигуры. Белый король – это Люциус, старший сын его величества, наследник… согласно официальному завещанию.
– А черный король – Вазилевс, - подхватил Клебсон, придвигая себе доску. – Младший сын, Наместник Северных земель. У него есть свои Воины.
– И Рыцари, - насмешливо дополнил Ральф. – Шантор, например.
– Почему Шантор? –
– У него… своеобразный кодекс чести.
– А… ты кто? – я была уверена, что Ральф ждал этого вопроса.
– А я – Башня, - не обманул моих ожиданий муж. – И Клебсон тоже. Мы – опоры.
– А белые фигуры?
– У Люциуса свои Воины и Рыцари. Например, Шатиньон.
– Грейсон, - продолжил Клебсон.
– Дормез, - тут Ральф сморщился. – Дормез та еще сволочь.
– А я здесь есть? – спросила я.
– Если и есть, то ты – ополченец. Но знаешь, что самое интересное? Любой ополченец может стать Королевой…
– И что нужно для этого делать?
Мужчины хищно переглянулись. Я почти слышала, как они переговариваются мысленно о каких-то своих важных вещах.
– Это всего лишь игра, зайчик мой, - наконец, пожал плечами Ральф. – Садись на мое место, я буду учить тебя, как ходят фигуры.
Я уже поняла, что мой муж не так прост, каким вначале казался. Если в Белом замке всё это было не так заметно – в конце концов, там потайные ходы, лес рядом, заброшенная часовня, то в столице невозможно не заметить, что у нас в доме постоянно мелькают какие-то люди. Ральф часто запирается в кабинете, куда не пускает даже меня, с бумагами. Уходит по ночам в одежде простолюдина. Устраивает вечера, музыкальные или игровые – летом в саду, а в ненастную погоду в большой гостиной, куда приходят не только представители высшего света, но еще и сопровождающие их слуги. Моя задача в такие дни – блистать и развлекать гостей. Это несложно – оказывается, даже знатные дамы любят театр или сказки. Я люблю придумывать новые развлечения. Эльзанские «крестьянские» забавы здесь оказались крайне к месту: жмурки, шарады, пантомимы. Мои вечера пользовались небывалой популярностью.
Сам король несколько раз приглашал меня быть хозяйкой на своих балах. Мне это льстило. Дважды вместе с Адой мы развлекали послов Ниххона, гораздо чаще – эльзанских. Король даже советовался со мной относительно всяких глупостей: например, как я нахожу качество ниххонского шелка, не слишком ли ярки их гравюры, хороша ли шерсть из Эльзании? А какие я люблю фрукты? Мандарины с Островов – просто чудо, не правда ли?
Король напоминал мне дядюшку Амбруаза: такой же тучный, веселый, но себе на уме, и я общалась с его величеством запросто, как с дядюшкой. Прекрасно понимала, что мне завидуют, считая меня едва ли не фавориткой Раймонда IV, но Ральф был очень доволен моими успехами, а, значит, и я была довольна тоже.
Мне нравилось в столице, здесь было весело даже дождливой осенью и холодной зимой. Наряды, драгоценности, всевозможные развлечения – жизнь была прекрасна, словно ярмарочный хоровод. Скучать было совершенно некогда. Единственное, что мне претило – это отвратительная легкость нравов. Ада практически на моих глазах переспала с каждым из ниххонских послов, а потом напропалую кокетничала с эльзанцами. Другие женщины и мужчины не отставали от нее. Я же сначала ужасалась, потом научилась закрывать на это глаза, но сама отшивала всех, кто пытался меня соблазнить: сначала с ужасом, потом, когда научилась, с ядовитыми шутками.
Свои травники и отвары я совсем забросила, у меня просто не оставалось на них времени, да и лаборатории в столичном доме не было. Но однажды мне пришлось вспомнить о своем искусстве.
Среди ночи, почти на рассвете, заколотили в дверь. Ральф, спавший рядом со мной, встрепенулся и помчался вниз – как есть, босой и голый, едва успев цапнуть с кресла халат, как потом оказалось, мой.
Спустя несколько минут позвали меня. В гостиной в кресле полулежал смертельно бледный Шантор, на груди которого расплывалось алое пятно, а у его ног сидела Ада, что-то сбивчиво рассказывая Ральфу. Несмотря на потешность его вида – в шелковом с кружевами пеньюаре он казался шутом – лицо у него было хмурым.
– Эва, нужна твоя помощь, - отрывисто бросил он. – Шантор ранен.
– Надо позвать врача, - предложила я.
– Нет. Никто не должен знать. Ты перевяжешь его. И рану зашьешь. И нужен укрепляющий отвар. К завтрашнему вечеру он должен уйти отсюда на своих ногах.
– Это невозможно, - всплеснула я руками. – А если задето легкое? Я ведь не врач, Ральф!
– Ты аптекарь. И травница. Так нужно, Эва. Иначе нам всем будет плохо.
Ада умоляюще на меня смотрела, и я сдалась. Мы перенесли Шантора на стол. Я быстро влила ему в рот сонное зелье – всё же я по старой привычке привезла кое-какие пузырьки из Белого Замка – и мужчина затих. Его тело обмякло. Мы с Адой разрезали его одежду. На мой взгляд рана на груди выглядела скорее страшной, чем опасной. Она была широкой, но поверхностной. Рассечены были только мышцы. Внутренности не задеты. Остальное было делом техники: промыть, сдвинуть края серебряными палочками, зашить шелковой нитью. Зашивала Ада, у меня слишком тряслись руки. Потом я наложила мазь и тугую повязку, и Ральф перенес друга в постель.
– Эва, завтра он должен быть на ногах, - напомнил муж.
Я задумалась. После такой раны лучше бы лежать в постели неделю, а то и две. Боль будет страшная. Конечно, Шантор мужчина, но он тоже живой человек. Справится ли?
– Ниххонские свитки, - вспомнила я. – Был там один рецепт!
Ральф кивнул и притащил мне все бумаги, которые он захватил из замка. Ада, прекрасно знающая ниххонский, быстро помогла нам найти нужный свиток. А вот с ингредиентами было сложнее. Будь я в Фулбине… но я в столице и понятия не имею, что из этого есть в аптеке. Так, а снежноцвет можно заменить пастушьей сумкой, я читала об этом когда-то. Корень рассветника – валерианой. А еще можно добавить ивовой коры, чтобы не началась лихорадка. Написала Ральфу перечень, он умчался добывать травы, а сама напоила Аду горячим молоком с медом, заставила ее переодеться в чистое и попыталась расспросить, что случилось. Она упрямо молчала.
Ральф вернулся довольно быстро и, к моему удивлению, со всеми нужными травами. Я отправилась на кухню варить укрепляющий отвар. Судя по описанию, зелье даст эффект силы и уберет любую боль на несколько часов, но потом Шантору будет очень плохо, но супруг сказал, что пусть так, только бы никто не знал, что его друг ранен.
– Расскажешь? – спросила я Ральфа, который молча наблюдал за тем, как я довожу до кипения отвар.
– Глупо вышло, - вздохнул муж. – В руки Люциуса попало письмо, которое никак не должно к нему попасть. Там есть имя и кое-какие данные… Это практически приговор одному человеку. К сожалению, по указанным в письме приметам можно вычислить многое… Шантор хотел украсть письмо, но столкнулся с охраной. Его ранили. Завтра будут искать раненого – для Люциуса это просто подарок.
– Почему же Люциус и Вазилевс не могут жить мирно?
– Ходят слухи, что король больше любит младшего сына и хочет передать власть ему. Люциус спит и видит себя королем. Он давно пытается убить брата, но это не так-то просто…
– Политика, - кивнула я, переливая отвратительно воняющую жижу в чашку.
– Именно так. А оно так и должно выглядеть?
– Да, это ж ниххонское зелье. Они все мерзкие на вид, вкус и запах. Вот если бы пахло приятно, я б решила, что что-то напортачила.