Пуансеттия
Шрифт:
– Вы самая злая женщина, с которой мне посчастливилось познакомиться.
– Пока что.
– Не начинайте.
– Тебе понравится эта девушка. Она еще порочнее, чем я, - сказала она, демонстрируя свою самую злую улыбку, которую приберегла для своего маленького священника.
– Ее не существует.
– О, она существует. Она разрушит тебя, и ты будешь ее благодарить за это. С нетерпением жду, когда вы встретитесь.
– Она всплеснула руками в дьявольском ликовании.
– Если вы правы, то я съем свой воротничок.
Она пожала плечами.
– С акциями всегда так.
– Антония не будет против...
– Если ты тронешь ее ягненка, она сломает тебе руку. Ты знаешь, что она может, и знаешь, что я говорю буквально. Она отправляла мужчин в больницу и за меньшее.
– Знаю, и поэтому она мне нравится.
– Ешь свою пасту. Я открою вино. Ах, нет же, совсем забыла. Ты недостаточно взрослый, чтобы пить.
– Да.
– Не в Америке, а ты американец...
– Мы в Риме. И поступаем как римляне, помните?
– сказал он.
– Римляне распинали христиан. Хорошо, что у меня есть крест с твоим именем на нем.
И опять этот взгляд. Она сделала своей личной миссией заставить этого молодого человека смотреть на нее этим взглядом так часто, как это вообще возможно.
– Открывайте вино, - сказала он. Затем добавил, - пожалуйста. Три дня назад мне исполнилось двадцать.
– Правда? Оу... Мой маленький Бамби растет.
– Магдалена притворилась, что смахивает слезу со щеки. Она поставила на стол перед ним бокал «Брунелло» и поцеловала его в золотистую макушку.
– Я принесу те самые книги из своей комнаты. Думаю, настало время тебе узнать о пестиках и тычинках.
– Вы портите мой аппетит, Магда.
– Не смущайся. Секс - прекрасный акт между женщиной и бумажником мужчины.
Он отодвинул от себя миску с пастой. Но не с отвращением. Он уже все съел.
– Боже, ты был голоден.
– Я еще расту, помните?
– Знаю. Иди и встань у двери.
Он посмотрел на нее так, что смог бы сплющить женщину слабее нее.
– Обязательно?
Она приподняла подбородок.
– Хорошо.
– Маркус подошел к двери в кухню и повернулся спиной к откосу. Из шкафчика Магдалена достала линейку и карандаш. Она поместила линейку на макушке Сорена и сделала метку на откосе.
– Ну?
– За последние два месяца ты вырос только на полсантиметра, - ответила она.
– В общем 193 с половиной сантиметра, и, скорее всего, на этом ты и остановишься.
– Эти полсантиметра делают меня на полсантиметра выше отца. Он будет в ужасе, узнав, что я выше него. И «в ужасе» значит, что будет ненавидеть меня больше, чем когда-либо.
– Он улыбнулся, сказав это, но не от счастья. Ухмылка больше напоминала гримасу.
– Тогда буду продолжать тебя кормить назло твоему отцу. Никто не получает больше удовольствия
– Он прислал мне письмо, называя меня неблагодарным, дегенератом и позором семьи. О, и сказал, чтобы я женился, иначе он перестанет меня спонсировать.
– И что ты ему ответил?
– Я напомнил, что нахожусь под клятвой бедности, так что, по сути, сам себя вычеркнул. И еще сказал, что считаю его насильником, который домогался к молодым женщинам и детям, и что мне приятно позорить его имя. Я написал это на Рождественской открытке.
– Рождество и впрямь счастливое. Ты это заслужил.
Она передала ему бокал вина. Тот выглядел маленьким в его руках. У него были огромные руки, большие, как у Давида Микеланджело и такие же скульптурные.
– Спасибо. И спасибо за второй ужин.
– Если продолжишь так питаться, начну взимать с тебя плату, - сказала она, указывая на бутылку вина, прежде чем откупорить ее снова.
– Клятва бедности.
– Я принимаю несколько форм валюты, - напомнила она ему.
– Обет целомудрия.
– В этом доме больше нет бесплатной еды, - ответила она.
– Я принес вам подарок. Он принимается в качестве оплаты?
– Подарок?
– На самом деле два, - ответил он.
– Один здесь.
– Он указал на кухонный стол.
– Второй будет позже.
Магдалена подошла к столу, где в красном горшке стояла пуансеттия, цветущая огромными ярко-красными листьями.
– Как мило, - сказала она, улыбаясь и поглаживая один лист.
– Мама называла ее Рождественскими Звездами. Откуда она у тебя?
– Я взял ее в Курии. Состоятельный покровитель прислал целую сотню. Они не заметят пропажи одной.
– Ты взял ее в Курии?
– спросила она, прищурившись на Маркуса, который отвел взгляд.
– Мог и с алтаря в часовне взять.
– Ты украл пуансеттию с алтаря часовни в Иезуитской Курии, чтобы подарить ее хозяйке борделя?
– Просто переместил ее в другое место.
– Зная тебя, я удивлена, что ты ее не съел. Пошли в кабинет, Бамби. Она будет мило смотреться на моем столе.
Она взяла ярко-красную пуансеттию в одну руку и бокал вина в другую и направилась в гостиную внизу.
– Вы никогда не просите, да?
– Он последовал за ней, держа бокал вина в правой руке, а бутылку в левой.
– Только приказываете.
– Думаешь, я помешана на контроле?
– На доминировании, - ответил он.
– Люди хотят подчиняться вам. Кроме меня, конечно же. Но мне нравится вас изучать, чтобы понять, как вы это делаете.
– Люди хотят подчиняться, не важно кому. Если ты ведешь себя как главный, люди с облегчением последуют твоим приказам, потому что будут знать, что кто-то ведет их. Проще следовать, чем вести. Для лидерства нужна храбрость, поэтому так мало людей хотят заниматься этим.