Пугачев и его сообщники. 1773 г. Том 1
Шрифт:
«При городе же, – писал Сенгилевцев [168] , – предводительствующей рукой Божией обстоит благополучно».
Отслужив молебен, казаки ходили с образами по всем часовням, а затем весь вечер провели в кутеже и пении; женщины же, не принимавшие участия в кутеже, собравшись толпой, ходили по домам послушной стороны и били мужчин.
В два часа утра, 4 июня, Фрейман двинулся вперед и почти с места выступления встретил отряды казаков, зорко следивших за всеми его движениями. Выслав вперед майора Демидова с драгунами и иррегулярной командой, Фрейман оттеснил казаков и занял гору, с которой он видел всю реку, «а равно и все неудобства мест к переправе». Левее отряда находилась высокая гора, командовавшая окрестной местностью и занятая казаками. Чтоб овладеть ей по возможности с меньшими потерями, Фрейман отрядил вправо к реке майора Сурина с 200 человек пехоты и двумя орудиями, показывая вид, что намерен переправиться в этом месте. Майор Сурин занял на берегу реки небольшую высоту, укрепил ее рогатками и, получив в подкрепление еще 200 человек мушкетер с двумя орудиями, приступил к приготовлениям для переправы. Казаки оставили свои позиции, быстро переправили по мосту свои орудия и собрались на противоположном берегу против отряда Сурина. В ожидании начала переправы они открыли огонь из орудий, и «хотя с их стороны, – писал Фрейман, – стрельбы было весьма много, но как они рикошетом стрелять не знают, то ядра их весьма мало вредили и летали через» [169] .
168
В ордере от войска Яицкого Василию Трифонову 4 июня // Московский архив Главного штаба, оп. 93, св. 492.
169
Записка Фреймана // Гос. архив, VI, д. № 505; Рапорт Фреймана Рейнсдорпу 12 июня 1772 г. // Московский архив Главного штаба.
Увлеченное желанием не допустить до переправы, Яицкое войско почти все собралось против отряда Сурина и не заметило, как Фрейман занял левую гору и поставил на ней свои орудия. Вслед за тем Сурину приказано было отступить, и он, под прикрытием выставленных на командующих высотах батарей, спокойно и без потерь присоединился к отряду. Войско сознало тогда, что оно обмануто и что сопротивление с его стороны невозможно; две горы, расположенные в одну линию и в недальнем расстоянии одна от другой, были в руках Фреймана, на них были поставлены батареи и в промежутке между возвышенностями можно было спокойно совершать переправу.
Не пытаясь при таких условиях препятствовать переходу Фреймана через реку Ембулатовку, войско собралось у своего обоза, решило отступить в городок, и «через час уже никого не видно было, и от того скорого побега бросили на дороге две пушки».
Простояв на занятой позиции остаток дня и всю ночь, Фрейман исправил свою артиллерию, приготовил три моста и, переправившись через реку Ембулатовку, утром, 5 июня, двинулся далее. Пройдя 26 верст, он остановился на реке Рубежной, где при вступлении в лагерь к нему явился бывший старшина подполковник Бородин и те старшины, которых казаки непослушной стороны содержали под караулом. От них Фрейман узнал о всеобщем замешательстве казаков и о том хаосе, который существовал в Яицком городке.
Первые прискакавшие в Яицкий городок ударили в набат и собрали круг, в котором, уверяя всех, что Фрейман непременно сожжет городок, определили, чтобы весь народ укладывал лучшие пожитки и провиант на повозки, а кто может, захватил бы с собой лодки и, переправившись за реку Чаган, остановились бы на горе, в трех верстах от городка.
Казаки решили покинуть родной Яик и искать спасения в Персии или Хиве. Опасаясь каждую минуту, чтобы Фрейман с отрядом не появился в виду городка, население поспешно собирало свои пожитки и выезжало. Среди всеобщего замешательства караульные и часовые покинули свои места, и казаки послушной стороны, воспользовавшись этим, освободили содержавшихся в заключении и закованных в железо старшину подполковника Бородина и других. Сев на приготовленных лошадей, они ускакали в отряд Фреймана.
Последний отправил в городок увещание, в котором просил, чтобы люди благоразумные, отстав от возмутителей и ничего не опасаясь, возвращались в городок… Увещание это не подействовало, и многие казаки, опасаясь насилий товарищей, принуждены были против воли покидать город со всем семейством и имуществом. Некоторые переправлялись за реку Чаган, иные уехали за Камыш-Самарские озера и Узени, другие же в Бударинский форпост. Как ни торопилось население очистить город, оно не могло сделать этого скоро: мост через реку Чаган был один и через него должны были переправиться несколько тысяч телег с имуществом и несколько тысяч голов скота. Поэтому переправа далеко еще не была окончена, когда Фрейман с отрядом подошел к Яицкому городку.
Накануне его прихода старшины непослушной стороны присылали команду к мосту, чтоб его сжечь, но ей было объявлено, что посланные для понуждения жителей к скорейшему выезду еще не возвращались и что вместе с ними должны переехать через мост до 300 повозок, уже нагруженных и ожидающих очереди для переправы. Сожжение моста было отложено до следующего утра, а между тем генерал-майор Фрейман, двигаясь форсированным маршем и пройдя 41 версту, в час ночи остановился в трех верстах от моста. Сформировав тотчас же отряд из 400 мушкетеров, двух эскадронов драгун, небольшого числа казаков и калмыков и придав им шесть орудий, Фрейман поручил его начальству майора Демидова, которому приказал овладеть мостом, перейти на противоположный берег реки Чаган и построить там мостовое укрепление. Демидов занял мост и отрезал казакам сообщение с городком; все не успевшие переправиться по мосту через реку Чаган должны были возвратиться в свои дома.
Наутро, 7 июня, Фрейман с отрядом присоединился к Демидову и расположился между мостом и городом, на возвышенном месте, с которого хорошо были видны как стан казаков, так и многочисленный их обоз. Он отправил сотников Витошнова и Журавлева с требованием, чтобы население немедленно возвращалось в город, перевязало зачинщиков мятежа и что тогда Бог и государыня простят их [170] . Казаки собрали круг, где высказали желание исполнить требование Фреймана и покориться. Старшины не соглашались. Они убедили собравшихся отправить 1000 человек в Петербург с просьбой к императрице, но охотников набралось только 300 человек [171] . Под предводительством сотника Кирпичникова и Трифонова они отправились о двух и трех конях по дороге на реку Иргиз, а остальные стали возвращаться в городок с семействами, скотом и имуществом. Десятки тысяч семейств, остановившихся в поле под открытым небом, громадное количество обоза и скота заставили Фреймана разделить возвращавшихся на две части: одна переезжала через мост, а другая на лодках, в семи верстах от городка, и, несмотря на это, переправа продолжалась в течение трех дней, 8, 9 и 10 июня, причем по счету поставленного у моста офицера ежедневно переезжало по мосту не менее двух тысяч повозок.
170
Записка Фреймана // Гос. архив, VI, д. № 505; Рапорт Фреймана Рейнсдорпу от 12 июня // Московский архив Главного штаба, оп. 93, св. 492.
171
Показания Кирпичникова и Трифонова // Московский архив Главного штаба.
Для преследования и поимки Кирпичникова с товарищами Фрейман потребовал, чтобы казаки послушной стороны собрали до 700 человек конных. Как только набралось 500 человек, он тотчас же присоединил к ним из своего отряда 100 человек драгун и оренбургских казаков и под начальством поручика артиллерии Свечина отправил их в погоню. Командовавшему яицкими казаками старшине было приказано объявить бежавшим, чтоб они перевязали виновных, а затем без всякого опасения возвращались в городок. Казаки не решились перевязать виновных, но понемногу отставали от своих предводителей, так что Кирпичников и его единомышленники должны были отказаться от поездки в Петербург, и большая часть их была переловлена, лишь немногие успели скрыться. Все они вместе с арестованными в городке были отправлены в Оренбург в числе 86 человек, где впоследствии была учреждена следственная комиссия.
Имея приказание занять Яицкий городок регулярной командой, генерал-майор Фрейман не решился ввести в него всего отряда, так как внутри его, а особенно снаружи, валялось несколько тысяч трупов павшего скота, разлагавшегося и заражавшего воздух. Приказав свезти падаль в одно место и зарыть ее в глубоких ямах, Фрейман подошел с отрядом к самому городку и стал подле залива реки Яик.
Занимая в окружности 8 верст и 300 сажен, Яицкий городок имел до 4 тысяч дворов, весьма тесно построенных, из коих 128 оказались совершенно пустыми после убитых и разбежавшихся по хуторам и поселкам; жителей обоего пола считалось в войске более 30 тысяч человек, из коих, считая с форпостными, было до 12 тысяч таких казаков, которые могли сесть на коня. «В сем городе каждому беглому пристань открытая, – доносил Фрейман, – из которых пред прибытием моим ушло под видом работников более 2000 человек, однако человек до 30 командами моими переловлено. О жителях донесть нахожу, что все раскольники и никто в церковь не ходит; старшин и прочих чиновных я к тому принуждал. Они все по дешевизне у них вина пьяницы, не исключая и женский пол; к работам ленивы, хлеба не пашут, а живут от рыбных доходов, с которых каждый казак до 200 р. в год получает, и от множества скота и лошадей, по имению излишних на сенокошение лугов».
Укрепив свой лагерь, генерал-майор Фрейман отправил в городок по нескольку рот 6-й и 7-й легких полевых команд с двумя сотнями оренбургских казаков, которые и расположились лагерем на площади: правый их фланг был примкнут к валу, на котором насыпана была батарее «такой вышины, что весь городовой вал до самой реки Чаган ядрами очищать способно было». В средине городка был укреплен каменный дом сотника Семена Тамбовцева, при котором устроена гауптвахта и расположено 120 человек пехоты с двумя орудиями; вокруг всего города поставлены пикеты, а внутри, днем и ночью, производились разъезды, наблюдавшие, чтобы не было сходок и собраний. Назначив старшину Тамбовцева полицеймейстером и избрав старшин, сотников и десятских, Фрейман приступил к переписи, но казаки всеми мерами старались уклониться от новой ревизии и скрывали действительное число в семействе: в числе малолетних десяти лет они показывали таких, которые имели трех и более детей. Фрейман приказал свидетельствовать каждого, и дело переписи затянулось. В это время он получил высочайшее повеление об уничтожении войсковой канцелярии.