Пугачев Победитель
Шрифт:
Приказ такой от его царского величества пришел, чтобы до прихода христолюбивого воинства из села не выпущать.
А что же со мной теперь будет, братцы?
А ничего особенного. Ну, представим тебя его царскому величеству, осударю анпиратору. Как он решит... Да ты не трясись так. Ну, выдерет он тебя батагами, как ты нашего брата драл Будь ты из дво- рянов, ну, конечно, твое дело было бы— одно слово— крышка.. А то ты кровей-то холопских.. Ну, а с денежками тебе, знамо, придется расстаться. Не крестьянским трудом нажил, а угождением господам. С угнетенного народушки..
Анемподист был отведен в соседнюю липовую рощицу. Там он оказался в компании хорошо знакомых ему лиц: в руках выставленной сторонниками Пугачева заставы были бежавший прошлой ночью отец Сергий, какой-то проезжий краснорядец, рыжий купчик в сапогах бутылками и с немецким картузом на голове, все твердивший «Ну и дела! Ну и дела! Прямо-таки светопреставление!», и кургановский приживальщик из прогоревших помещиков.
Едва рассвело, застава отправила пойманных в село, и там они были посажены связанными в «холодную», но часа два спустя гурьба мужиков пришла и выволокла их из заключения. Тот же Лево- нтий, по-видимому, бывший за старшего, отдал им приказание.
Ты, поп, отправляйся-ка в церкву. Сичас его анпираторское величество прибудет, так надо, первое дело, встретить его честь честью, как по правилу положено, то есть, чтобы с крестом и евангелием. И чтобы красный звон был. Ну, да это уж Дорофеича дело. А ты, Немподиска, должон от всего нашего обчества хлеб-соль поднести. А Карлушке я уже приказал: пукет цветов нарезет... А ты, прихвостень, сиди с холодной, пока что...
Час спустя в Кургановское прискакало несколько вершников из молодых крестьянских парней того же села: они стояли заставой по той дороги, по которой должен был проехать «анпиратор».
Едет! Едет! — орали они, сваливаясь с неоседланных коней. У них были красные, потные лица и выпученные глаза.
Валяй во все колокола! — крикнул Левонтий уже заранее забравшемуся на колокольню с Кирюшкой причетнику.
Дык он еще далеко! — заспорил Дорофеич.
А ты не рассуждай. Твое дело — жарь во все и больше никаких!
Дорофеич, почему-то давясь от смеха, принялся раскачивать язык большого колокола, а Кирюшка задергал веревки малых колокольцев. Колокольца за-тлись трелью. Загудел надтреснутым голосом и большой колокол.
В околицу на рысях вошла толпа конников с пиками. На одних были казачьи шапки, на других — бог месть откуда добытые старые треуголки петровских гренадеров, на третьих—уланские каски, на четвертых— киргизские треухи.
Толпа бросилась с визгом встречать их, крича «виват» и «ура», многие падали на колени и били 1'мные поклоны. Но среди прибывших вершников самого «анпиратора» еще не было и не было даже '•делавшегося не то полковником, не то генералом Назарки-буфетчика.
Вершники проскакали по селу, заглянули в барскую усадьбу, обшарили весь кургановский дом, доискиваясь, не прячется ли в нем кто из супротивников его пресветлого величества, заглянули в барские погреба и амбары, потом рассыпались по селу, напугали баб и девок своими свирепыми рожами и гиканьем, набили разным барским и крестьянским добром карманы и пазухи и опять собрались на площади против церкви. Здесь под звон колоколов в околицу вихрем илетела тройка вороных лошадей. Рослый коренник словно холст мерял, выбрасывая вперед могучие ноги и задирая вверх красивую голову. Пристяжные извивались в клубок. На козлах сидел истуканом красномордый кучер в плисовой безрукавке и барашковой шапке с потрепанным павлиньим пером. В таратайке помещались «анпиратор Петр Федорыч»— средних лет мужчина, высокий, светловолосый, бородатый и усатый, с оловянными глазами навыкате и распухшим, похожим на спелую сливу носом. Одной ноздри у «анпиратора» недоставало, и потому он здорово гундосил. Рядом с ним восседал хорошо знакомый всем кургановцам Назарка, бывший княжеский буфетчик и родственник Левонтия.
97
На «анпираторе» была высокая казацкая шапка с алым верхом, чей-то атласный голубой шлафрок
4 Пугачев-победитель
с беличьей оторочкой и высокие кавалерийские сапоги с раструбами и огромными серебряными шпорами. Шлафрок был перетянут алым шелковым шарфом, за которым помещался целый арсенал оружия: два пистолета, два больших черкесских кинжала и кривой охотничий нож. Сбоку висел огромный драгунский палаш.
На спутнике «анпиратора», недавнем буфетчике Назарке, была треуголка, шитый золотом морской офицерский мундир, лосины и маленькие гусарские сапожки с кисточками. Его вооружение состояло из большой морской подзорной трубы без чехла и кривой гусарской сабли, висевшей справа. В руках он держал подобие жезла с позолоченным шаром вместо ручки.
Таратайка, влекомая тройкой вороных, была окружена гарцевавшими на разнокалиберных конях вершниками в самых разнообразных костюмах, вооруженными кавалерийскими карабинами и тесаками.
Кучер сдержал разгоряченных вороных у паперти. Первым выскочил из таратайки Назарка и помог сойти «анпиратору».
Дрожащий словно в лихорадке отец Сергий встретил его пресветлое величество с крестом и евангелием на паперти. Выдавил из себя несколько слов, которые должны были означать приветствие. Бородач с оловянными глазами перекрестился двуперстным знамением, но поцеловал крест и евангелие. Тогда Назарка бесцеремонно повернул отца Сергия за плечи и- сказал ему:
Иди, батька, барабань обедню, что ль.
Место шмыгнувшего в храм священника заняли другие представители кургановцев. Черноглазый Jle- вонтий выступил с медным блюдом, на котором лежало сотни две медных монет, штук тридцать серебряных рублевиков и сверху несколько червонцев.
На твои, осударь, нужды! — сказал Левонтий, слащаво улыбаясь.— Как ты нам отец, так мы, значит,
I мои верные сыны отечества и твои верные слуги... То <•1 гь, до последней, значитца, капли крови.» И все
такое...
«Анпиратор» корявыми пальцами с неопрятными ноггями выгреб из блюда все золото и несколько рублевиков, а потом кинул Назарке:
Енарал. Приймай в нашу осудареву казну!
За Левонтием выступили садовник Карл Иваныч ( большим букетом цветов из барских оранжерей и
ратким приветствием и Тихон Бабушкин, бывший
п'дент. Последний, приняв театральную позу, про- ылвил напыщенным тоном:
Ваше императорское величество, великий госу- i;ipi>! Вонми, Белый царь, гласу твоих верных сынов. Кщс древние римляне говорили, что вокс попули — нокс деи, то есть глас народа — глас бога. Вот, моими v ими сей вокс попули и приветствует тебя, закон- III !й государь, на пути твоего шествия к бессмертной «•м.чие, в храме величия росской империи.»
Назарка зашипел на бывшего студента:
Чего болтаешь-то?
Немного смутившись, Бабушкин протянул тупо превшему на него «анпиратору» свернутый в тру- I ' псу и завязанный голубой ленточкой листок бумаги.
Энто что же? — осведомился «анпиратор».
Латинские вирши моего сочинения в честь вашего нресветлого величества, с переводом оных на 1>' тийский язык. Слагая сии вирши, пользовался я об- Р I щами, данными россиянам знаменитым пиитом Ми- лйлою Васильевичем Ломоносовым.