Пугачев Победитель
Шрифт:
\— Стары вэщи... Шурум-бурум. Бариня...
Отойди ты, окаянный!—огрызнулась старуха.— Какой теперь еще «шурум-бурум»? Самим скоро есть нечего будет!
Менять давай! — продолжал старший из татар, смуглый, худощавый.— Мой тибэ масла давал, изюм давал, твой минэ платок старый давал...
Старуха насторожилась. В звуках голоса татарина было что-то, словно он слегка посмеивался над Ариной, но не зло, а даже как-будто ласково. И красивые карие глаза смеялись
Чего подмигиваешь, пес? — рассердилась Арина.— Ты иди девкам подмигивай, а мне нечего!
Другой, повыше, с серо-голубыми глазами и гряз ным лицом, тоже смеялся и подмигивал старухе. Арина совсем рассердилась, поставила корзину снова на землю и зашипела:
Уйдите вы, охальники! А то городовых казаком позову. Они вам горбы набьют.
Вдруг кто-то произнес чисто по-русски, таким зна комым, таким милым Арине голосом:
Книга третья. Глава 1 =======================
Мама Арина! Дай медового пряничка! Старуха чуть не выронила из рук плетеный колонок с яйцами.
Шурум-бурум, бариня! — сразу изменился знакомит голос.— Будэм торговать. Мой тибэ, твой минэ. Гуфля имэим..
Батюшка бар..
Тсс! Вэди нас твоя дом... Тавар покажим..
( таруха засеменила заплетающимися от страха и от радости ногами по направлению к своему убежищу.
>'• i ановилась, заговорила многозначительно:
Ежели с хорошим, то, пожалуй, приходите. М.н пица я бы взяла. Туфли тоже взяла бы... Только у I и не знаю, как: мужчинов у нас в доме нету никого, окромя старого князя...
Татары переглянулись.
Дворовые все, ну как есть все разбежались!— продолжала старуха.— Кажись, никого из курганов- | их крепостных да лихачевских и в городе не осталось.
Тем лучше! — шепотком вырвалось у белокурого Тмтирина.
Барыня Прасковья Николаевна хворали долго, irocpi. ничего себе. Барышня Агашенька поправляется...
Помалкивай, старая! — перебил ее старший та-
I Ирин,
Навстречу им шла группа оборванных и, видимо, ю ноцпых детишек, смотревших на татар с любопыт-
I ном.
Моя тибэ тавар будит носила... Ребятишки прошли мимо, не задержавшись. Изда-
дин из них выкрикнул звонко ругательство.
Соседи не обижают?—спросил шепотом молодой татарин.
Нет, ничего, бог миловал. Сами не знаем, как >мо unci,... Теперь как будто тише стало.
I'ai добрались до угла полуразрушенного Кремля,
где стояли безобразные развалины сгоревшего здания дворянского собрания, обогнули почерневшие от копоти стены, прошли разоренным садиком и, наконец, оказались перед тем самым флигелем, куда семья Кургановых поселилась перед приходом Пугачева.
Предупреди! — сказал молодой татарин.— Мы с Костей здесь подождем. Может, кто из посторонних еще там... Теперь никому доверять не приходится!
Слушаю, батюшка! А только какие же посторонние у нас теперь? Добрые люди своей тени и то боятся. Только доктор и бывают...
Арина ушла, но тотчас вернулась и нарочито громко позвала:
Ну, идите, идите, нехристи!
Несколько минут спустя Левшин и Петр Иванович Курганов сидели в маленькой светелке, беседуя с уцелевшими от казанской резни членами семьи Кургановых. С обеих сторон торопливо сыпались вопросы.
Светопреставление господне! — говорил угрюмо старый князь.— Ума не приложишь, как и случилось все. Фон Брандт, царствие небесное старику, до последнего оставался верен присяге. Когда солдаты с полковником Гореловым добрались до Казани и сообщили, что государыни нет в живых, все упали духом, а он, старик, словно даже помолодел. Помирать, говорит, так с честью! Сдачи не будет...
Все равно, устоять нельзя было,— тихо откликнулся Левшин.— Днем раньше, днем позже...
Ну, это еще бабушка надвое сказала! Не везло, вот что!. Например, покойный Иванцов Михаил Михалыч чуть не ухлопал Емельку.
Если бы и убил, не помогло бы!
– ^.Да почему? Он ведь заводчик! — стоял на своем Курганов. — Опять же, при вылазке последней... Ежели бы не проклятые рабочие канатного завода, которые не только на сторону мятежников перешли, но еще и своим в тыл ударили... Нет, ты, Костя, подумай: Опонь- ко-то чуть не сдержал свое слово. Ведь как бешеный
Пил! Он да полковник Горелов, да Соколов, племянник фон Брандта по жене, не только прорвались сквозь mi пню пугачевских укреплений, но и до самой Емель- киной ставки дорвались. Горелов собственноручно
этого, Курча, зарубил. Опонько Зацепе
снес, а самого Емельку в бок шашкой пыр-
рул Не свались Емелька под коня, быть бы ему на |нм свете.
Да что толку-то было бы?
– Ну, как же так, Костя? Что ты, в самом деле?! Говорю же — заводчик он, Емелька! С его смертью все риссыналось бы.
Я сам раньше так думал, князюшка. Сам так пум ал. Не хуже Опоньки мечтал добраться до Емельки да ему голову с плеч срубить. Может, в самом Мнчаче, когда он только появился, это и принесло Ли пользу. Но это время прошло. Мы с Михельсоном 1||ц, ' гн пять месяцев, по крайней мере, с десяток равных «Петров Федорычей» отправили на тот свет, Hi по толку? Одного повесишь или утопишь, а два и «родятся. Чернь сама из себя их выпирает. A Tempi так может быть и того.. Надо, может быть, побольше этих самозванных анпираторов явно л ось.
Опомнись! Что ты говоришь?! — замахал руками 1Т«рый князь.
Левшин и Петр Иванович переглянулись.
Так Иванцова убили злодеи? — тихо спросил Hi гр Иванович.
• Геройской смертью помер наш филозоф! — от- Ц|"" иулся старый князь.— Когда ворвались пугачев- н| I п Кремль, заперлись наши в доме фон Брандта.
I hi ре пушки туда перетащили. Больше суток от- •'1о.. шсь. Ну, потом многие духом упали: все рав- II" удержаться нельзя. Только даром кровь льется | пнюрились, выкинули белый флаг. А осталось че-