Пуля для бизнес-леди
Шрифт:
— Пойдем, Александр, в столовую, — предложила Настя. — Там удобнее разговаривать.
— Я — на крылечко, — сказал Никита. Он был догадливым парнем.
Когда расположились кто где, Настя спросила:
— Как себя чувствуешь, бравый майор?
— Вполне сносно. Никита сегодня царапины мои снова промыл, посыпал какой-то дрянью и перевязал. Умелый парнишка… Заживает, как на собаке…
Уланов был чисто выбрит, одутловатость, темные пятна под глазами и прочие следы крепкого возлияния исчезли. Лицо у него было бледное, что не удивительно — потеря крови.
— Ты меня узнал? — поинтересовалась Настя.
— Да. Только не очень понимаю, с чего это ты бросилась меня спасать. Кто я тебе? Так, один раз виделись.
— Но где! В Чечне! И вообще я не люблю, когда обижают моих знакомых, тем более вот так: на одного — трое с ножичками.
— В любом случае спасибо. Я вспомнил, что там, в Чечне, тебя звали Настей. Но это было в прошлой жизни…
— И ты был молодцеватым майором на броне. Смотрел на корреспондентку из Москвы дерзко и нахально. Думал, наверное о том, как бы меня обратать.
— Не помню, о чем я думал тогда.
— Но ты говорил страшные вещи. И твои мрачные пророчества сбываются… Ладно, хватит воспоминаний. Рассказывай, что с тобою случилось.
— Нужно ли? Ты, например, кто сейчас? И он, — Уланов ткнул пальцем в Кушкина. — Кто?
— Прежде всего мы твои друзья, хотим тебе помочь. А чем занимаемся? У меня своя фирма, Михаил Иванович мой зам. И отвечает, в частности, за безопасность. Если тебя это интересует, могу добавить, что мы не связаны ни с какими государственными и иными органами. Так сказать, свободные охотники в период дикого капитализма. Вполне можешь нам доверять. Тем более, что в одиночку тебе не выпутаться. На тебя идет охота. Я хочу знать, кто охотники и за что тебя хотят замочить. В твоих интересах быть откровенным…
Уланов спросил:
— Кому ещё известно, где я нахожусь? Куда вы меня упрятали?
Ответил Кушкин:
— Никому, кроме нас… Ты — на даче у Анастасии Игнатьевны.
— А врач?
— Мои заботы…
Уланов мялся, колебался, в молчании докурил сигарету.
— Видно, придется рассказывать начистоту. Я в западне и без посторонней помощи мне не выпутаться, это я понимаю. Думаете, я не смог бы отсюда, из этого уютного гнездышка слинять? Плевое дело, хоть вы и приставили ко мне Никиту с пушкой…
— Ладно тебе, майор, — оборвал Кушкин. — Никита здесь, чтобы помочь тебе. Ты ведь без памяти был. Зачем нам тебя стеречь? Ты не пленник. Поднимайся и уходи, если есть желание.
— Понятно. — Уланов закурил новую сигарету. — За помощь спасибо. И я уже сказал, что уходить мне некуда. Пока…
— Тогда исповедуйся.
— Ладно, как перед моим покровителем Николаем-угодником… Когда мне ваш доктор насовал снотворного или ещё чего там, у меня в полузабытьи все мое прошлое перед глазами прошло, вся моя жизнь. Точнее, три моих жизни. До Чечни, в Чечне и после нее. «До» — исправно служил после училища, получал регулярно медали и звездочки на погоны, нерегулярно — зарплату и довольствие. В Чечне… Впрочем, Анастасия встречала меня в Грозном, когда кровавая похлебка только варилась. Вначале было такое состояние там, как перед ураганом. Сейчас грянуло, ударило и по русским и по чеченцам так, что мало никому не показалось. Ну, а мне вообще выпала страшная карта. Я полюбил чеченку, её звали Магия…
— Почти Мери… Княжна Мери, — пробормотала Настя.
— Нет, — уточнил Уланов, — господин поручик Лермонтов изволили развлекаться, а у нас была любовь — Магия тоже полюбила меня. Я её отбил у наших же пьяных солдат, которые пытались изнасиловать. Трусливые вояки попались — очередь из автомата в воздух и они разбежались. Стал я встречаться с Магией, конечно, так, чтобы никто не засек. Вы ведь даже представить не можете, какая черная ненависть залила и город и людей! И вот в этой вселенской злобе два человека — русский и чеченка — любят друг друга… Стали строить планы, как нам вырваться из этого ада и свою любовь спасти. Магия на все была согласна, она вполне современная девушка, закончила университет и ей, понимаете, очень не хотелось вернуться в средневековье. Решили мы бежать оттуда. Тем более, что воевал я уже два года, был ранен, и когда подал рапорт об уходе в запас, его удовлетворили. Без особого желания, но и без сопротивления — тогда всем и на все было наплевать. Да и танка у меня уже не было, сжег его какой-то недомерок «Стингером». Оставалось всего несколько дней, я уже паковал вещички. И тут какая-то сволочь, я думаю, что это её младшая сестра, злобная фанатичка из тех, что у трупов наших солдат глаза выкалывали, выследила нас и донесла отцу. О, это был страшный грех: мусульманке не убить собаку-русского, а полюбить его! Собрались мужчины тейпа Магии, связали ей руки, вывели на площадь и… забили камнями. Я пытался броситься ей на выручку, но друзья-офицеры спеленали, продержали до первого «борта» на Москву и под конвоем вывезли из Чечни. Спасали меня, так сказать…
— Да-а, — растерянно протянула Настя. — История любви и ненависти…
Кушкин молчал. Он пытался осмыслить услышанное. Рассказанное Улановым не укладывалось в рамки «обычных» житейских драм и сомневаться в его искренности не приходилось.
— А та тройка кожаных, которые напали на тебя, кто они? — спросил Кушкин.
— Дело в том, что мужчины тейпа Магии поклялись уничтожить меня, ибо по их представлениям, и она и я опозорили их род — тейп, а такой позор смывается только кровью. Но это ещё одна история…
— Давай уж выкладывай все, — потребовала Настя.
— В Москве я первое время кое-как держался, были у меня небольшие деньги, однополчане сбросились и сунули на дорогу. Я родом с Урала, но там у меня никого не осталось, родители умерли, старший брат сгинул в Афгане. Словом, податься мне было некуда. Но самое страшное, что вроде бы все живое во мне умерло. Спать не мог, только глаза закрою — вижу Магию, кровь на камнях, собак, обнюхивающих то, что от неё осталось. Ее ведь даже похоронить не разрешали никому — пусть, мол, все видят и знают, какая кара настигает отступников.
Глаза у Уланова были сухие и голос не дрожал — все уже перегорело.
— Пить стал по-черному… Вот и подобрала меня на Тверской одна девица. Отмыла, обогрела — русские женщины, они жалостливые, так я думал. Как в школе учили: увидел человека в беде — протяни ему руку… Но девица не простая оказалась… И познакомила она меня со своим покровителем, то бишь сутенером. Рекомендовала, так сказать. А тот свел с другими парнями, которые держали ночные клубы. Определили меня охранником, учитывая боевое прошлое. Я все время ждал какого-нибудь подвоха, душа предчувствовала, но пил и остановиться не мог… И подставили все-таки. Обчистили одного лопуха-клиента, увели доллары, а свернули на меня. Целую комедию разыграли: вот, нашли вора, заставим вернуть бабки. Мне, конечно, не с чего было отдавать и тогда поставили меня на счетчик. Обычная история. Я смылся, и пошла на меня охота…
— А при чем здесь смуглые? — Кушкину нужны были точные сведения.
— Родственники Магии рыскали в поисках меня по всей Москве. Вышли на братву и те сдали меня, естественно, за кругленькую сумму. Так сказать, перепродали мою смерть.
— Много ты задолжал братве? — спросила Настя.
Уланов в уме подсчитал:
— Что-то около десяти штук баксов.
— Если не отдашь?
— Достанут.
— А вернешь?
— Обещали отпустить с миром.