Пуля для следователя
Шрифт:
— Вероника Сергеевна, вы приезжали в этот дом на своей машине?
— Нет, меня привозили.
— То есть за вами заезжали и везли туда. В дороге вам завязывали глаза или что-то подобное?
— Глаза не завязывали, потому что машина была с какими-то особенными тонированными стеклами, в них ничего не видно.
— Понятно. То есть люди не хотели, чтобы вы знали, куда едете. Значит, их адрес вам неизвестен.
Горелкина попросила разрешения закурить, сильно затянулась, выпустила дым, после чего торжествующе сказала:
— А вот адрес их я знаю!
— Вольфганг
— Нет, сама случайно выяснила, он-то его вряд ли знает. Первый раз я заметила адрес на заборе. Обычно машина подъезжала вплотную к дому, к крыльцу. Но один раз что-то произошло с автоматическими воротами — сломались или заклинило. Тогда меня высадили из машины и быстро провели через калитку, буквально тащили за руку. Тогда мне на секунду бросилась в глаза табличка: «Тюльпановая улица, 4». И потом это подтвердилось — я увидела в коридоре, на столике возле зеркала, квитанцию оплаты междугородных телефонных разговоров, и там был написан тот же адрес. Как-то я заезжала в гости к подруге, которая живет в том районе. Мы ходили гулять на Тюльпановую улицу, и я посмотрела — тот самый дом.
В кабинет зашли два сотрудника Мамаева и спросили, пойдет ли он с ними в бар пить кофе. Николай Николаевич замахал на них руками, словно отгонял настырных птиц:
— Идите без меня, сейчас не могу.
Когда за ними закрылась дверь, он предложил Горелкиной:
— Давайте попьем кофе, не отходя от кассы. Говорят, сей чудный напиток прочищает мозги. Нам же есть над чем поломать голову.
Мамаев медленно, будто отодвигая неприятную минуту, приготовил две чашки растворимого кофе. Сделав глоток, закурил сигарету и сказал:
— Не хочу вас пугать, Вероника Сергеевна, однако мой скромный опыт подсказывает, что вы находитесь в большой опасности. Вы поневоле стали обладателем важной информации, и людям, которые пуще огня боятся разоблачения, захочется сделать так, чтобы вы молчали. Когда покидали дом на Тюльпановой улице, вас предупреждали, что нужно помалкивать?
— Нет, там все время вертелись какие-то «шестерки», простые охранники, никто из заправил никогда не присутствовал.
— А жаль. Возможно, главари предложили бы вам деньги за молчание или сразу сказали о последствиях излишней разговорчивости. Теперь же, говоря без затей, они захотят убить вас. — Заметив, что Горелкина близка к обмороку, Николай Николаевич торопливо добавил: — Да подождите пугаться, как-нибудь выкрутимся. Существует масса способов выхода из такой ситуации. Сейчас главная проблема заключается в том, что вам нельзя возвращаться домой. Они же приезжали за вами, — значит, знают, где вы живете. Телохранители у вас есть?
— Нет.
— Значит, ехать домой нельзя. Это опасно.
— Куда же мне деваться? — растерянно пролепетала Горелкина.
— Речь идет о сравнительно коротком промежутке времени. Узнав все то, о чем вы мне сейчас рассказали, «силовики» быстро должны разобраться с этим криминальным гнездом. У вас есть подруги или знакомые, у которых можно пожить несколько дней?
Вероника Сергеевна отрицательно покачала головой:
— Близких подруг мало, и почти все они замужем. А одна живет с родителями
— Наша квартира тоже не настолько просторная, чтобы я мог предоставить убежище, — хмыкнул Мамаев. — Но все-таки попробую вам помочь. У моего товарища, он работает этажом выше, недавно скончалась мать. Теперь ее квартира пустует. Надеюсь, Кувшинов не откажется временно приютить вас, раз уж сложились такие форсмажорные обстоятельства.
Мамаев позвонил некоему Леше и попросил того зайти к нему. Вскоре в кабинете появился очкастый, взлохмаченный мужчина. Горелкина сразу вспомнила, что это ответственный секретарь «Бюллетеня знакомств» Алексей Яковлевич.
— Леша, ситуация сложилась таким образом, что Веронике Сергеевне для ее безопасности требуется скрыться от возможных преследователей. Причины она тебе потом расскажет. Ты можешь поселить ее на несколько дней в маминой квартире?
— Если это настолько серьезно, то что за вопрос.
— Ну вот и славненько.
— Все настолько неожиданно. Я могу заехать домой, взять необходимые вещи? — спросила Горелкина.
Мамаев показал рукой на груду бумаг:
— Вот тут лежат разные материалы на криминальную тему. И почти везде написано, как кто-нибудь кого-нибудь где-нибудь подстерегал. Поэтому я не советовал бы заезжать домой. Хотя прекрасно понимаю, как трудно жить без привычных вещей.
— У меня при себе нет даже зубной щетки.
— Без сопровождения вам лучше все-таки дома не появляться.
— Мы можем сделать так, — обратился к Горелкиной Алексей Яковлевич. — Я через час с небольшим освобождаюсь, сначала мы вместе заедем к вам, а потом — на мамину квартиру.
Вероника Сергеевна согласилась. Мамаев же, подмигнув ей, поддел Алексея Яковлевича:
— Только телохранитель из тебя, Леша, ненадежный. Как ты защитишь женщину от нападения, если даже карате не занимался?
— Карате я не занимался, это ты верно заметил. Зато у меня луженая глотка. И в случае чего я такой крик подниму, что вся округа сбежится.
Шутка была встречена благосклонной улыбкой Горелкиной.
Когда они ушли, Николай Николаевич задумался: кому сообщить про мастерскую фальшивомонетчика — милиции или прокуратуре? У него есть знакомые следователи и там, и там. Вероятность того, что женщина обманула, предельно мала. Стало быть, его наводка будет полезна для каждого, в том отношении, что улучшит их отчетные показатели. Милицию чаще критикуют за всякие промахи, поэтому пусть им повезет.
У Мамаева в каждом отделении милиции имелись свои, как репортер называл, поставщики — люди, которые сообщали для газеты всякую интересную информацию. Разумеется, все делалось с разрешения начальства, никаких секретов не выдавалось. В отделении, на чьем участке находилась Тюльпановая улица, у него был поставщик из оперативно-розыскного отдела. Николай Николаевич позвонил ему и пересказал разговор с Горелкиной. Тот пообещал узнать, чей это дом, и понаблюдать за ним.