Пуля в подарок
Шрифт:
Они затерялись среди автомобильных рядов. Хозяева продавали стальных коней, а требовательные покупатели заглядывали тем в зубы и под хвост. Пока приятель беседовал с владельцем подержанной «Киа-Сорренто», Тарасов привычно фиксировал внимание на окружающем пространстве. Нет, сегодня в толпе автолюбителей, то суетливых, то торжественных, как жрецы, угрозы борсетке с бабками не отмечалось.
Проводив радостно-возбужденного приятеля до выхода с рынка, Артем отказался возвращаться в центр.
– Погуляю, – сказал он, допил пиво и аккуратно сунул бутылку в переполненную урну. – Мне тут понравилось.
Приятель пожал плечами, потом пожал Артему руку и укатил.
Тарасов купил в ближайшем ларьке салями и батон, бросил сверху пачку чая и бутылку минеральной воды. Теперь можно не заморачиваться насчет ужина.
Он шел по улицам-переулкам, выстроенным из машин, новых, сияющих, и стареньких, тусклых, куря сигарету.
«Выстрелю? Не выстрелю?..»
Олеся повела плечами и плотнее приложилась к резинке окуляра.
Человек, спасший ее несколько недель назад, шел мимо ларьков и машин к выходу с рынка. Он был одет почти как тогда – в футболку и джинсы, и совсем не напоминал врага, опасного и безжалостного. Человек шел, широко шагая, помахивая пакетом с надписью «Москва» и пряничным красным Кремлем.
«Недаром я встретилась с тем человеком… Выстрелю? Или все-таки нет?»
Олеся лежала на крыше заброшенного ангара неподалеку от выхода с авторынка: пятки вместе, носки врозь, прижимаясь щекой к прикладу «эсвэдэшки». Сюда ее привез всезнающий Дмитрусь, а сам исчез, оставил ее одну. Наедине с дичью… Девушка вспомнила вчерашнее свирепое пьяное лицо Дмитруся, потом почему-то маму в цветастом платке, стоящую у калитки их старенькой хаты, и дважды нажала на спуск…
Острый слух Артема различил в паузе автомобильного рычания отдаленный хлопок – и сразу еще один. Что-то толкнуло его в ногу, заставив крутнуться на месте. Пакет точно штормовым ветром хлестнуло.
«Снайпер, мля! – ошеломила Тарасова мгновенная мысль. – Я как на ладони! Откуда, сучонок, бьет?!»
Второй выстрел разорвал пакет; булькнула и потекла бутылка с минералкой. В базарном галдеже, наверное, никто не обратил внимания на странного типа, у которого вдруг порвался кулек… Больше не стреляли.
«Я как на ладони… Но он не убил меня… Почему?»
Глубоко вздохнув и угомонив адреналин в крови, Тарасов вытащил из кулька уцелевшие колбасу и батон да так и потопал, стараясь не сбиваться с шага, – в левой салями, в правой ароматная булка. В который раз выживший…
«Двуреченский – это была только репетиция… Кольцо смыкается, и я – в центре…»
– Почему он ушел живым?! За ним следили и все видели! Почему он ушел?!
– Я выстрелила дважды… Фургон проехал, весь обзор закрыл… Не видно ни черта было, понимаешь?!
– Как я теперь отчитываться буду, а? Сучка, у тебя остается последний шанс! Последний, слышишь?! Хоть зубами его загрызи, а труп мне чтоб был!..
Олеся сидела у стола, закинув ногу на ногу, и отвечала земляку с явным вызовом. Дмитрусь чувствовал это сопротивление и отчаянно трусил: «Что, если сучка в ментовку пойдет, заложит?! Нет, не может такого быть – она ведь себя тем приговорит!.. А все-таки…»
И бандеровец перешел к уговорам:
– Тебе кажется, что я тебя не берегу. Но это не так! Просто я не умею так метко стрелять, понимаешь? Прикончим этого выродка, палача чеченского народа и врага истинной демократии, и домой поедем! Я тебя до самого дома довезу, хочешь?
Девушка покачала головой. Видя ее сомнения, Дмитрусь продолжал:
– Я даже не буду допытываться, откуда ты знаешь того мерзавца – ты ведь знаешь его! И я не скажу об этом чеченцам…
Олеся едва заметно кивнула, и Дмитрусь с облегчением сказал:
– Ты умница! Самая настоящая! Мне должны сегодня слить информацию по этому, как его… Артему.
Удостоверившись, что его доводы приняты, бандеровец убрался на кухню и принялся звонить «союзникам». Подробный доклад Дмитруся о неудаче на Мытищинском рынке был оборван на полуслове приказом действовать безо всякого промедления. Средства чеченцев мало интересовали: они работали руками опытного наемника. Выслушав нужную информацию, Дмитрусь вернулся в комнату и подмигнул Олесе:
– Скоро поедем домой! Там яблоки дозревают!
В последний раз стоять в оцеплении «Гамме» доводилось при Ельцине. Бойцы восприняли приказ без энтузиазма. И место было какое-то странное – филиал научно-исследовательского института, расположенный в Подмосковье. «Ментами, что ли, не могли обойтись?» – ворчали офицеры, а бойцы подгоняли снаряжение: было велено выезжать при полной экипировке, то есть в «сферах», брониках, с автоматами.
– Я саперную лопатку возьму, – язвил в оружейке Шурави. – Может, окапываться прикажут.
– Под твою морду толстую полный профиль отрывать надо, – отозвался Багратион. – Ишь, разожрался на спокойных харчах!
– Дурак, – спокойно возразил прапорщик, забрасывая «Каштан» за плечо. – В командировке пулю я получил, а не ты – вот тебе и мирные харчи!
Артем примчался в оружейку за пять минут до выезда.
– Что у тебя с лицом, капитан? – поинтересовался вездесущий Шурави. – Пил много, что ли?
– Отставить! – буркнул Артем, прилаживая броник. – Тебя забыл спросить…
Засигналила машина. Прогудела короткая команда бати. Затопали ботинки. Кто-то сдержанно выругался.
Три автобуса-люкс стояли мордами к штабу. Машины прислали из Москвы – «Гамма» не любила роскошь, вполне обходясь «газелями». Но сегодня был особый день…
Артем прыгнул на подножку автобуса, и дверь с мягким выдохом захлопнулась за ним. Обычное зрелище выезжающего на задание спецбатальона оживлялось только зеленой веточкой, которую воткнул под забрало «сферы» Михайлов-Шурави. Пацифист, шут гороховый…