Пурга в ночи
Шрифт:
— Когда вы поступили в колчаковскую милицию?
— Летом этого года, — Струков удивился, что Берзин не спросил о его «подпольной» работе, и торопливо добавил: — В июне, если мне не изменяет память, шестнадцатого июня.
— А до милиции где вы жили, чем занимались? — Берзин говорил неторопливо, давая Титову время для ведения протокола.
— В Екатеринбурге. Я врач, — Струков обрадовался, что его ответы подтверждаются документами. — После института поступил на службу в железнодорожную больницу.
— Почему?
— Наша организация провалилась, начались аресты. Мне товарищи предложили покинуть город. Пробраться через фронт было почти невозможно, и я уехал на восток, но связаться с местными большевистскими организациями не смог. Адреса явок, которые были у меня, устарели. Я стал работать по специальности. Во Владивостоке попал под общую мобилизацию в колчаковскую армию. Чтобы избежать ее, согласился на предложение поехать в Ново-Мариинск. — Струков говорил быстро, опасаясь, что Берзин перебьет его. — У меня нет ничего общего с колчаковцами, с этими Громовым, Толстихиным, Суздалевым…
Берзин вспомнил, что управляющий Анадырским уездом Громов, секретарь управления Толстихин и мировой судья Суздалев о начальнике милиции говорили с неприязнью и мало. Было ясно, что всю вину они возлагали на Струкова. О прошлом начальника милиции никто ничего не знал. Они пожимали плечами да поносили Струкова. Только Громов сказал:
— Струкова мне рекомендовали как опытного специалиста, а он оказался бездарным бездельником.
Берзин не мог не согласиться с оценкой Громова. Струков как начальник милиции действовал вяло. Случайно ли это? Август Мартынович по-прежнему пристально следил за лицом Струкова, который продолжал:
— Я искал связи с большевиками Владивостока, но…
— С кем вы должны были встретиться? — спросил Берзин.
Струков поднял, голову и посмотрел Берзину в глаза:
— Я нарушаю партийную дисциплину, но обстоятельства, в которых я оказался, вынуждают меня это сделать. Я должен был разыскать товарища Романа.
Изумление на лице Берзина не ускользнуло от Струкова. «Клюнул, — подумал он самодовольно. — Если потребуется, то я еще не один козырь выложу, но пока достаточно. Хорошая осведомленность может вызвать подозрение».
— Вы должны были встретиться с товарищем Романом? — переспросил Берзин.
— Да, — вполне искренне подтвердил Струков.
Он не лгал. В последние дни перед отъездом Струкова контрразведка Фондерата разыскивала товарища Романа. Об этом, конечно, большевики не знали. Тут Берзин, к радости Струкова, взял его документы и, вновь просмотрев, послал Мохова за Мандриковым.
Выслушав рассказ Берзина, просмотрев документы Струкова, пробежав протоколы допросов колчаковцев, Михаил Сергеевич спросил:
— Ты веришь Струкову, вернее, в его рассказ?
— У меня нет еще окончательного мнения, — признался Берзин. — Документы могут быть и чужие. Но он знает о товарище Романе… Он должен был встретиться с ним.
— Но почему же Струков не разыскал Романа? — пожал плечами Мандриков.
— Об этом мы его самого спросим, — Берзин попросил ввести Струкова.
— Что же вам помешало разыскать товарища Романа?
— О его нахождении во Владивостоке товарищи из Екатеринбурга сообщили мне незадолго до отъезда в Ново-Мариинск зашифрованным письмом.
— Где оно? — быстро спросил Берзин.
— Я его уничтожил, — объяснил Струков. — Я не мог рисковать, хранить его. Попади оно в руки колчаковцев, могли бы пострадать многие люди и прежде всего явка…
— Какая, где? — Мандриков не дослушал колчаковца. — Можете назвать?
— Я должен был встретиться с рабочим Дальзавода Новиковым Николаем Федоровичем.
Берзин, Мандриков и Мохов переглянулись. Струков ликовал: выстрел прямо в цель.
— Почему же не встретились? — Мандриков не спускал глаз с колчаковца.
— Я был у него дома, но поздно. От соседей узнал, что сам он исчез, а жена его арестована.
— Вы знаете Новикова в лицо? — Берзину не нравилась точность ответов.
— Нет, — покачал головой Струков. — Оборвалась нить связи с владивостокскими товарищами, и мне пришлось ехать сюда…
— Начальником милиции, — подхватил Мандриков, обдумывая услышанное. — Вы, конечно, знали, что тут ведется подпольная работа?
— Смутно, — Струков улыбнулся. — Я был плохим начальником милиции. Об этом мне говорил Громов. К тому же я не верил, что тут возможна подпольная организация. Когда же вы развернули работу, я был в тундре и…
— Хорошо, — остановил Мандриков и попросил вывести Струкова.
Едва за ним закрылась дверь, как Михаил Сергеевич воскликнул:
— Странная история, путаная, но я верю этому человеку. Он не лжет. О товарище Романе знают немногие.
— А может, он узнал о нем от колчаковской контрразведки? — возразил Берзин, не подозревая, как он прав.
— За товарищем Романом не было замечено слежки, — возразил Мандриков. — А адрес Новикова? Струков же не знает, что Новиков здесь, с нами.
— Пожалуй, ты прав, — уступил Берзин и снова полистал документы Струкова. — Но все надо проверить. Попытаемся связаться с Владивостоком, с товарищем Романом.
— Ох, друзья! — воскликнул Мандриков, — я же забыл вам сообщить, что нас поздравляет товарищ Роман, и мы не одни. В Охотске тоже восстановлена советская власть.
На время забыли о Струкове. Когда вернулись к нему, Мандриков предложил:
— Прекращайте допрос Струкова. Решим, когда что-нибудь получим из Владивостока.