Пурпурный занавес
Шрифт:
31
Рано утром Николая разбудил писк мобильника. Спросонья он уронил его на пол, чертыхнулся, нашаривая вслепую. Наконец, поднял, включил.
– Николай! – это вновь оказался Бородулин, голос взбудоражен до предела. – Потрясающая новость!..
– Что? – Гордеев приготовился услышать очередную порцию неприятного.
– Прямо на месте преступления задержан маньяк! То есть не наш, а новый… в смысле, этот псих-имитатор, который убил студентку! И знаешь, кто это монстр?..
– Чёрт, Евгений, вы что, шутки шутите?!
– Ладно, ладно, не тяну. Наш старый знакомец – Шарапов!!!
– Ё-моё!.. – только и нашелся, что сказать Николай. – Я, честно говоря, дал маху, признаюсь… больше на Баркова да Глухаревского грешил…
– Ну, кто знает! Шарапов ведь – просто шизик, а тот, главный убийца?.. То-то и оно.
– Да… Евгений, минуту,
– Конечно, конечно. Давай, жду.
Николай отключил мобильник, упал обратно в постель.
– Что там?.. – заспанным голосом поинтересовалась Марина.
– А, чушь. Ты спи давай…
Он встал, протопал к городскому аппарату, набрал Бородулина.
– Это я, Евгений Петрович… Как это случилось?
– Ну, этот придурок вчера поздним вечером припёрся домой к одной девке – он был с ней шапочно знаком. Та одна, родители уехали на дачу. Посидели, выпили, потом он начал домогаться. Девчонка дура – на кой хрен вообще мужика домой зовёшь, если одна! Сама в общем, спровоцировала его, а когда дело далеко зашло – на дыбы. Ну, а у него тут крышу и снесло. Выхватил нож – и на неё. Не знаю уж, каким чудом она вырвалась, но вырвалась. Хотя разок он успел ударить – в плечо. Ну, тут, конечно, крик и визг на весь дом, она выбежала в подъезд, с криком вниз кинулась. И представляешь, этот урод понесся за ней с ножом! Ее счастье, в подъезде мужики стояли, гости были у кого-то там. Ну, сбили этого полудурка с ног, нож выбили, скрутили. Он в СИЗО сейчас, нож на экспертизе. Но я уверен, что это он! Помяни моё слово.
– Не сомневаюсь, – Гордеев улыбнулся. – И поминать не надо… Ну, у меня без изменений пока. Если что – на связи. Что?.. Да, да. Отбой!
Он положил трубку, почесал небритую щёку. Спать расхотелось.
Марина же задремала, посапывала во сне носом. Николай посмотрел на неё, улыбаясь, и отправился на кухню курить.
Открыл форточку, курил неспешно. Хорошо стало на душе, так и думалось: ну, скоро эта бодяга кончится, всё рассосётся, заживём с Маришкой как люди… Глядишь, и поженимся. А отчего бы и нет? Правда, с образованием у меня швах, ну да это вопрос решаемый. За эти дни я порядочно подтянулся, да и вообще, с моими-то способностями!.. Супер, как Пинский говорит.
…да, Колян, вот уж не думал ты, не гадал… Награда ли это тебе? Или обуза? Чёрт его знает. Наверно, и так и этак.
Докурил, погасил окурок. Спать не хотелось, и он придумал посмотреть документы на «Газель» – техосмотр скоро.
Бесшумно прошёл в коридор, вынул из куртки бумажник, стал смотреть бланки.
Права на месте. Карточка проверки на СО… так, есть. Деньги… Тоже ладно. Времянка… Так, а техпаспорт где?!
Николай перерыл весь лопатник. Нету. Нахмурился, стал вспоминать… Вспомнил.
Дурак, сказал он себе. Без техпаспорта ездил. Вот был бы смех, тормозни гаишники… А лежит он, техпаспорт, у дяди в серванте, с тех пор, как он, Николай, выбежал оттуда второпях. Вася ещё, поганец, отвлёк…
Ладно, что тут голову ломать. Ходьбы пять минут, схожу да заберу.
Заглянул в комнату: Марина дрыхла без задних ног. Николай не стал её будить, набросал записку, оделся, взял деньги. Тут ему бросился в глаза злополучный брегет, Гордеев прихватил и его – почему-то не захотелось оставлять такой сумрачный предмет с Мариной наедине. Суеверие, конечно, но… Как-никак настоящий убийца ещё гуляет.
Он очень тихо прищёлкнул за собой дверь, вышел.
До подъезда дотопал даже не за пять, а за три с половиной минуты. Только одно немного странное случилось с ним на самом подходе к дому. Он засмотрелся в небо, по-рассветному ещё в нежной дымке, опустил глаза – и мгновенное головокружение качнуло его.
Фу ты, решил он про себя. Организм толком не проснулся…
С тем и ступил в подъезд, поднялся на лифте, вошёл в квартиру.
Грустно, опустело показалось ему здесь. Он не стал снимать обувь, прошёл прямо к серванту. Ну да, вот он, техпаспорт, тут и лежит.
Николай сунул документ в карман, протопал к столу, уселся. Машинально выдвинул ящик, бессмысленным взглядом окинул содержимое и уже хотел было задвинуть, но краем глаза зацепил амулет из «Магикуса». Достал его, мельком глянул и… надолго задержал на нем свой изумленный взор. Поверхность камня была вся покрыта невесть откуда взявшимися узорами – что-то наподобие восточных арабесок, или какая-то арабская вязь, сразу и не разберешь. Да и разбираться-то не хотелось. Он сунул талисман обратно в стол, подошёл к окну.
«Потом, – решил Николай, – рассмотрю внимательно после».
Он смотрел в голубую даль, смотрел, и отчего-то жалко ему сделалось
Эти мысли были прерваны коротким звонком в дверь.
– Кого там с утра чёрт несёт… – вполголоса проворчал Николай, но открывать пошёл.
Приложился к глазку. За мутным стёклышком маячила и так не блещущая красотой, а тут ещё и искажённая фокусом физиономия Василия.
– Сосед, ты? – ненужно спросил Гордеев.
– Ну… – как-то сдавленно вымолвил тот.
Николай отпер.
Некое неясное движение почудилось ему в стороне лифта – тень, что ли.
– Привет. Чего тебе?
– Да это… вот… – ещё невразумительнее промямлил Василий, бегая глазами.
– Ну, заходи, заходи.
Маху дал бывший десантник и нынешний экстрасенс. Ничего не почуял, как последний лох.
– Стоять! На месте! Лежать! Мордой в пол!.. Руки! Твою мать!..
Сбитый с ног Вася птичкой порхнул в кухню.
А Коля уже лежал вниз лицом. Десантная закваска, правда, сработала – он увернулся от первого удара, пригнулся от второго – но тех была целая группа, его сбили, впечатали в пол, навалились, руки сжали мёртвой хваткой – он было дёрнулся, да куда там.
– Лежать, гнида! – рявкнуло в самое ухо.
– Здоровый, кобель… – пыхтел другой голос.
Николай ощутил, как на запястьях туго клацнули наручники.
– Готов! – радостно крикнул звонкий тенор.
– Поднимите, – велел властный, с хрипцой баритон.
Безжалостно Гордеева перевернули, дёрнули вверх, поставили. Он не сопротивлялся. Он знал – это бесполезно.
Рослый парень в свободно висящей на широких плечах джинсовой куртке произнёс безо всякого выражения:
– Вы имеете право хранить молчание в отсутствие вашего адвоката… – тем самым хрипловатым баритоном. Он заученно проговорил длинную фразу, которую Гордеев в горячке пропустил мимо ушей, успев поймать лишь самый конец её: – …всё, что вы скажете, может быть использовано против вас.
Отговорив это, высокий холодно усмехнулся:
– Ну, вот и всё. Финита ля комедия!
Николай призвал к себе всё своё спокойствие.
– В чём дело, господа? – так же холодно спросил он. – На каком основании вы нарушаете закон?
– Волк тамбовский тебе господин, – грубо сказали сзади и ткнули в спину чем-то твёрдым.
Высокий прищурился. Во взгляде его Николай увидел то, как смотрят в самом деле на последнюю дрянь – глисту там или вошь.
– Врёте, малопочтенный, – внятно выговорил он.
Николай не обиделся.
– Не понял, – только и сказал.
– Поясняю, – с удовольствием молвил рослый. Сунулся в карман джинсовки – от этого движения Николай мельком увидал ремень чересплечной кобуры – вынул бумагу и, встряхнув, развернул её.
– Прошу, – издевательски-вежливо предложил он. – Ни одной буквы закона мы не нарушили. Это постановление об аресте, а вот… – он достал другую бумагу, – на обыск. Ознакомьтесь!
Пока Николай знакомился, длинный обернулся.
– Костя, – сказал напарнику, другому штатскому среди камуфляжных, в чёрных масках собровцев, – давай-ка понятых организуй.
– Да вон! – Костя хохотнул, – один уже есть, – ткнул пальцем в Васю.
– Ну, второго давай.
– Иду, иду.
Высокий шагнул в комнату, осмотрелся.
– Давайте-ка его сюда, – распорядился он. – Вот, в кресло.
Камуфляжники подтащили Николая к креслу, кинули туда – страшно неудобно; со скованными сзади руками он вынужден был нагнуться вперёд, чуть ли не мордой в колени.
Опер в штатском уселся напротив.
– Значит, как я понял, чистосердечно признаваться мы не желаем?
Николай ощущал во рту слабенький привкус крови. Он потрогал языком изнутри левую щёку. Наверное, не заметил, как прикусил.
– В чём, – переспросил он, – признаваться?
Маски гоготнули. Но высокий не улыбнулся, не озлился. Лицо его осталось совершенно бесстрастным.
– В убийствах, – сказал он. – По крайней мере, в одном. Но я думаю, что будет лучше признаться во всех.
Задержанный скривился в усмешке:
– Для кого лучше?
– Для всех. В том числе и для вас. Хотя… что уж там у вас может быть лучшего.32
За годы службы в угрозыске капитан Валентин Царёв научился владеть своими нервами. Он даже чувствовал в этом известное удовлетворение: обуздывать себя. Вот и сейчас он испытывал это – непростую победу над собой, и был доволен тем, как сумел справиться с этим.
Сидя напротив маньяка, он абсолютно отдавал себе отчёт в том, что с лёгким сердцем бы вынул пистолет и разрядил всю обойму в эту погань – прямо в башку, все восемь пуль, чтоб кровь, мозги и прочую срань разнесло по стенам. Но он и бровью не повёл.