Пушинка в урагане
Шрифт:
– Не знаю. Да врёте Вы всё, Пётр Николаевич. Хотели бы, поехали бы. – непочтительно ответил Андрей.
– Ты как всегда прав, мой друг. Ну ладно, иди, занимайся гостями, а я пока приведу себя в порядок.
Душ, зубная щётка, чистое бельё, вот я вхожу в малую гостиную. Там находится профессор Меншуткин, второй солидный мужчина профессорского вида и юноша в студенческой тужурке. Поражала причёска молодого человека: ярко-красная, с малиновым оттенком, а кое-где и с лиловым.
– Добрый день, Николай Александрович! Прошу Вас, напомните мне имена Ваших спутников. Тысячу извинений,
– Да-да, Пётр Николаевич, мы понимаем. Рядом со мной приват-доцент Михельсон Иван Иванович и студент четвёртого курса Коротков Егор Васильевич.
– Что вас сегодня привело ко мне?
– Выдающийся успех, Пётр Николаевич. Просто необыкновенный, феноменальный успех! Вы дали нам название группы соединений: сульфаниламиды, и мы начали работать в этом направлении. Подобрали вещества, рассчитали условия синтеза. Не буду перегружать Вас нашей терминологией…
Николай Александрович заметно волновался, пытаясь рассказать о великом прорыве в органической химии, и при этом, не наскучить вельможному слушателю. Видимо был у учёного негативный опыт в этом направлении.
– Чувствую, что меня ждёт радостное открытие, не правда ли, Николай Александрович?
– Истинная правда, Пётр Николаевич! Вы не поверите: подготовка к опыту была много длительнее самого опыта! Это чудо, но получилось с первого раза! С первого, Пётр Николаевич!
– Великолепно! И кто конкретно занимался? Кто проводил синтез?
– Готовились мы все втроём, а реакцию проводил Егор Васильевич.
– Великолепно, господа!
– Вы, Пётр Николаевич, вскользь упомянули, что это вещество является сильным красителем, и Егор Васильевич решил поставить опыт на себе: окрасил волосы. Расскажите, Егор Васильевич.
– Благодарю, Николай Александрович. Краска оказалась очень устойчивой. Я четырежды мыл волосы, и если оттенок и потускнел, то незначительно.
– Вы подготовили документы на оформление привилея?
– Нет, Пётр Николаевич. По условиям нашего соглашения права на все результаты работ принадлежат вам.
– Да-да, припоминаю. Сегодня же к вам приедет юрист и поможет оформить необходимые бумаги. А у вас, господа, теперь несколько важнейших задач, вы уж определитесь что важнее. Первое: нужно добиться максимальной чистоты получаемого вещества. Кстати, у вас есть готовое вещество?
– Да-да, Пётр Николаевич! – Коротков вынул из внутреннего кармана тужурки деревянный пенал, и извлёк из него пробирку с красным кристаллическим порошком внутри.
– Любопытно. – сказал я взяв пробирку и разглядывая содержимое – Вот она, смерть Кощеева. Готовьте карманы, господа. Это вещество озолотит вас.
– Каким образом?
– Вы синтезировали великолепное лекарство против серьёзнейших заболеваний, таких как пневмония, различные лихорадки, а может даже и туберкулез. Впрочем, насчёт последнего я не уверен.
– И какие вы нам поставите задачи, Пётр Николаевич?
– Как я сказал, важнейшее – это добиться максимальной чистоты продукта. Второе: уже сейчас начинайте работу по отработке промышленной выделки стрептоцида, назовём это вещество так. Третье: срочно направьте максимально возможное количество стрептоцида в Военно-Медицинскую академию профессору Боткину с тем, чтобы он начал исследования в области лечения этим препаратом различных болезней. Сергею Петровичу, по сему поводу, я отпишу сегодня же. Четвёртое: кроме красного стрептоцида нужно получить белый стрептоцид. И ещё: господа, не сочтите за труд заглянуть к моему казначею и получить скромную премию за ваши великие труды. Это самое малое, чем я могу отметить наш общий успех.
Господа триумфаторы уже собирались уходить, когда я вспомнил о ещё одном важном обстоятельстве:
– Прошу прощения, господа, ещё одно важное дело: когда будете беседовать с профессором Боткиным, договоритесь с ним о создании совместной группы для изучения возможности получения лекарственных средств из плесени рода пенициллинов. Скажу сразу: работа эта, даже при самом удачном положении дел, займёт не менее семи, а то и десяти лет.
– Есть ли какие-то предшествующие работы в данном направлении? – профессор Меншуткин, как истинный профессионал зрит в корень.
– Да, и довольно много. Но здесь вам гораздо больше скажет сам профессор Боткин, правда я не знаю, не считает ли он сие направление шарлатанством.
– Хм… Надо полагать, в научной среде имеется такое мнение?
– В европейской научной среде, совсем недавно, на полном серьёзе, частое мытьё тела почиталось вредным.
Сидящие напротив меня профессионалы от науки понимающе покачали головами, а я продолжил:
– На мой взгляд, в этом направлении, в деле создания пенициллина, нужно согласованное движение химиков, биологов и медиков. Не знаю точно, но у меня впечатление, что ваши предшественники по различным причинам бросали работу буквально за пять шагов до успеха.
Профессор Меншуткин обвёл своих друзей вопрошающим взглядом, и удовлетворённо кивнув, высказал общее мнение:
– Мы берёмся за эту работу, Пётр Николаевич. Надеюсь, что у нас будет возможность получать аппаратуру и препараты в необходимых количествах?
– Даже не сомневайтесь, господа. И лабораторию, и штат в ней, и оклады сотрудников – всё должно быть на высшем уровне. Всё ради результата. Кстати, где-то я слышал, что идеальным субстратом для пенициллиновых грибков являются среднеазиатские дыни. Прошу проверить эти сведения. Единственное требование: когда будете отрабатывать технологию массовой выделки пенициллина, по возможности, всё должно базироваться на отечественном сырье, оборудовании и рабочих руках.
– Да, Пётр Николаевич, мы помним это ваше постоянное требование. Поверьте, мы горячие сторонники вашей позиции.
На том мы и расстались, а я отправился на свой авиазавод, расположенный на задворках Адмиралтейских верфей.
В кабинете директора я застал рабочее совещание, на котором председательствовал адмирал Можайский. Директор завода, инженер Генрих Оттович Линдеманн, сидел во главе стола. По правую руку от него восседал Можайский, а Степанов, Иванов, Власьев и три пока неизвестных мне инженера, сидели ниже.