Пусть будет земля (Повесть о путешественнике)

Лукницкая Вера

– Конечно, доченька... будь по-твоему...
– кажется, первый раз в жизни произнес решительным голосом Надеждин.
– Ты будешь ездить к нам в гости. Это невозможно, это так страшно, если мы не будем видеть тебя подолгу!.. Ты нам пиши чаще, - добавил Иван Федорович, не выдержав тона до конца, и, стушевавшись, вышел.

Жених Наташи полюбил все русское. Он начал читать Толстого и Достоевского. Он бы даже стал русским крестьянином, если бы невеста этого пожелала. Но Наташа решила уехать.

– Здесь я буду приносить страдания близким, - сказала она тогда Алисе, как будто оправдываясь.

Елисеев, говоря о судьбе, которую сам себе

избирает человек, имел в виду, наверно, и близлежащие судьбы. Судьбы, как реки, которые не только для самих себя пробивают русло, но и орошают поля вокруг, широко разливаются в половодье, гремят водопадами, спасают жаждущих, соединяют города, влияют на климат. Есть, наверное, неведомая нам еще география у того духовного мироздания, о котором говорил Елисеев. Он говорил, что судьбы, сплетаясь друг с другом, сходятся в едином океане человеческих судеб.

Зачем ты ходишь по свету?

Море и земли чужие,

Облик народов земных

Все предо мной, как живые,

В чудных рассказах твоих...

В Лесном вечерами

Миша, запыхавшись, примчался с известием.

– Морское путешествие на Дальний Восток! Вечером Александр Васильевич будет рассказывать! Андрей Георгиевич к нему приехал!

– Наконец-то опять послушаем доктора!

Вся надеждинская семья сразу засобиралась. У Александра Васильевича сегодня, после большого перерыва, был опять приемный день.

В доме доктора младшие Надеждины ощущали себя людьми приближенными: рассаживали гостей, вносили стулья в гостиную, поливали растения, успокаивали животных, взволнованных приходом чужих людей.

Кроме семьи Надеждиных послушать о его путешествии на Восток в этот раз пришли еще некоторые друзья и соседи по даче.

Местный коллега Назаров Константин Иванович, ветеринар, постоянно лечивший зверюшек Елисеева. Для Александра Васильевича он навсегда остался еще и комендантом финской крепости, другом отца, родным человеком. Несмотря на разницу в возрасте, они были привязаны друг к другу. Их объединяло не только отношение к жизни и любовь к природе. Овдовевший, одинокий старик находил удовлетворение в общении с Александром Васильевичем, своим крестником, который родился и рос на его глазах. Через несколько лет после рождения Саши Назаров, служивший в Свеаборге, в отдалении от Петербурга, за свои слишком свободолюбивые взгляды был сослан в далекие края, о которых сегодня вечером предстояло услышать от доктора.

В политической ссылке "за сеяние смуты среди солдат по поводу "истинного" освобождения крестьян от крепостного ига" Константин Иванович начал ветеринарить. Спасал таежную живность, которую несли к нему охотники, лесники и крестьяне всей округи. Ссыльные жили в тесной дружбе с местным населением. Жандармы трусили и старались смотреть на это "сквозь пальцы". Они рассуждали примерно так: "Власть далеко, а здесь все может случиться". Назаров стал там в своем роде знаменитостью. К нему потянулись люди не только с больными животными. Нередко вместе с лекарствами, медицинскими книгами и брошюрами он давал читать и нелегальную литературу.

Супруга Константина Назарова, несмотря на свою болезнь, оказалась женщиной сильной духом и по примеру жен декабристов поехала вслед за мужем. Они прожили в Сибири в общей сложности двадцать лет. Когда "Александра-освободителя" не стало, как раз вышел срок пребывания в ссылке, но Назарову навсегда было запрещено проживать в Санкт-Петербурге. И Константин Иванович поселился в

Лесном.

Однажды вечером после возвращения Елисеева из очередной поездки Назаров пришел к нему. Хозяин не узнал в сгорбленном, кашляющем, морщинистом человеке бравого офицера - коменданта крепости и старинного друга отца. Да и самого Сашу Елисеева узнать было мудрено. Назаров замялся, потому что неожиданно для себя назвал его по имени - Сашей, а доктор, тоже думая, что это пациент, и все еще не узнавая Назарова, подсказал: "Александр Васильевич, - и добавил: - Милости прошу". Старик окончательно смутился и так никогда больше не решился, несмотря на извинения и уговоры Александра Васильевича, назвать его Сашей. На Константина Ивановича глядел немолодой, казавшийся много старше своих лет, плотно слаженный, подтянутый человек, одетый в сюртук и сапоги. Утомленные глаза доктора казались особенно мягкими на благородном, волевом лице, обрамленном аккуратной темной, с бронзовым отливом, окладистой бородкой, а над губами, чуть светлее, кудрявились рыжеватые усы.

Пропели первые петухи в деревне, возвещая приход нового дня, а они все сидели, вспоминали Свеаборг, Сашиного отца, природу Финляндии, много говорили о тайге и ссылке, о близких и близком им одним. Не было уже в живых родителей Саши, не было и жены Константина Ивановича. Елисеев понял, что Назаров совсем одинок. В беседе выяснилось, что дети друзей Назарова по Финляндии - Надеждины живут здесь, неподалеку. Благодаря этой простой, доброй, отзывчивой семье он и прижился в Лесном. И они-то и рассказали Константину Ивановичу об их чудесном соседстве с доктором-путешественником, с которым их свела счастливая судьба.

Елисеев обрадовался: Надеждины были ему симпатичны, они заботились о его Алисе, как о родной. Он часто и надолго оставлял ее ради своих поездок и был спокоен, что она не одна. А теперь у нее будет еще друг, как настоящий отец.

Константин Иванович очень внимательно относился к литературным трудам Елисеева, с нетерпением ждал его книгу "В тайге". Доктор, в свою очередь, весьма поощрял устные рассказы Назарова о животных. Старик сочинял много интересных историй о таежном зверье и очень мило импровизировал, описывая проказы питомцев елисеевского зоопарка. Дети, да и взрослые, веселились, узнавая в них своих "старых знакомых".

Сегодня вечером пришла к Елисееву и Анна Ивановна Велимуг. Ее младшенький, Коленька, жил временно у доктора. Он уже окреп после тяжелой болезни и в свои пять лет, как и другие дети, проявлял активный интерес к домашнему зверинцу.

Анна Ивановна появилась в Лесном совсем недавно. Глава семьи служил военным врачом в Кронштадте, а жена приехала с ребенком ненадолго в гости к друзьям. И тут ее Коленька заболел. Приезжал профессор из Петербурга, много расспрашивал, давал советы, но не помог. Мальчику становилось хуже.

Уже и две старушки предрекли: "Ребенку не жить", уже и садовник, поливая цветы под окном, за которым маялся удушьем мальчик, снял шапку, а Анна Ивановна, узнав, что из поездки только что вернулся доктор Елисеев, побежала к нему "за чудом". И чудо совершилось: доктор ртом отсасывал дифтерийные пленки из горла мальчика, пока Коленька не задышал свободно...

Больной выздоравливал, а Елисеев тем временем сам заинтересовался им: разного цвета глаза и слишком продолговатый череп делали его ребенком необычным. И доктор предложил матери перевезти его на время болезни в свой дом для постоянного наблюдения.