Пусть грянет гром
Шрифт:
– Мне не нужно.
– В самом деле? Мне показалось, что вы чуть не умерли несколько раз в этот день, когда ветер бросил тебя.
– Но я все еще жива. И они сделали это только потому, что ты их заставил.
– Вот почему Бури никогда не победят. Ты не можешь избить кого-то, кто действует нечестно, и они не готовы пересечь линию между просьбой и требованием... большинство из них, по крайней мере. И если бы они сделали это, то это только разрушило бы их.
Он указывает на Восточный передо мной, и у меня появляется ужасное чувство, что я знаю, что он собирается
Астон резкое спутывает слово, которое я не могу понять, и проект завывает. Глубокий, первобытный вопль, который кромсает каждую часть меня, когда я наблюдаю, ветер моего наследия... моей семьи... опустошается.
Все хорошее и чистое крошится.
Это энергия.
Это движение.
Все, что осталось, это бледный, болезненный порыв, безжизненно висящий между нами.
По-прежнему.
В тишине.
Я чувствую слезы, бегущие вниз по моей щеке.
Астон приседает передо мной и вытирает ее.
– Я хотел задушить Райдена в первый раз, когда я увидел, что он сделал это, - шепчет он.
– Я хотел чертовски сильно избить его, пока он не понял бы вид боли, которую он просто вызвал. И когда он приказал, чтобы я освоил навык, я отказался, не заботясь, что он накажет меня. Я не собирался превращаться в монстра.
– Что изменилось?
– спрашиваю я, не в силах скрыть гнев в голосе.
Он смеется и снимает плащ с левого плеча, проводя рукой вдоль линии отверстий, которые прослеживаются по его ключице. Они отличаются от маленьких, зубчатых отверстий, покрывающих остальную часть его тела. Совершенно круглые... и вдвое больше. И они проходят через кожу и кости.
– Он подарил мне одну за каждый день, что я сопротивлялся. Двадцать девять. Он почти добрался до тридцати, пока не нашел лучшего способа, чтобы сломать меня.
Он не дает дальнейших объяснений, и я решаю не торопить его. Я уже знаю, где заканчивается история.
– Так почему продолжают разрушаться ветры?
– спрашиваю я, наблюдая, как болезненный проект стонет и парит.
– Почему не...
– Потому что ломка ветров ломает и вас. Сила становится тягой, как будто... часть тебя умирает, и единственный способ заполнить пустоту состоит в том, чтобы испортить все вокруг. И ты не можешь бороться с этим, потому что не хочешь бороться, потому что тогда ты никогда не сможешь снова испытать порыв. Вот почему Бури не могут победить, Одри. Они не могут конкурировать с этим видом окончательного контроля. И если бы они попытались охватить его, то они просто потреблялись бы им.
Я смотрю на мягкий ветер закрученных между нами, ненавидя, что он прав.
Это объяснило бы, как Райден командует такой лояльностью своего Буреносцев. Я всегда думала, что они питались страхом или жадностью. Но возможно они - также рабы своего плохого выбора.
– Вот почему ты не вернулся, не так ли?
– шепчу я.
– Почему ты прятался в пещере, делая так, чтобы мы поверили, что ты умер?
– Астон умер. Я стал этим, - он смотрит на свои разорванные руки, -
В его последних словах была тьма.
Предупреждение.
Я знаю, что он собирается мне сказать, но мне еще нужно задать вопрос в любом случае.
– А что насчет меня?
Его губы скручиваются в улыбку, но это самая холодная улыбка, которую я когда-либо видела.
– Мы оба знаем, что мне нравится твоя компания. И если ты попытаешься уйти, я тебя убью.
Глава 13
Вейн
Арелла лжет.
Она должна. Не никакого способа, чтобы Оз...
Мысли обдают меня холодом, когда я вспоминаю то. что сказал мне Оз о голодных ветрах. И когда я наблюдаю, что Арелла потирает свои бледные, болезненные руки, я понимаю, что есть тонкая пыль, несущаяся от ее кожи, которую я не заметил раньше.
Она плывет в сторону стены, как сплошной туман и исчезает в клубящемся песке.
– Расслабься, - говорит Арелла мне, когда я бегу за металлический занавес, закрывающий мой выход и пытаюсь вырваться, открыть его.
Идиотская вещь не двигается с места... и когда я бьюсь, она поглощает звук.
Я не могу дышать.
– Успокойся!
– кричит Арелла, когда я покачиваюсь на ногах.
– Омут влияет только на меня. Я та, для кого он был создан. Ты действительно думаешь, что Оз иначе привел бы сюда своего царя?
Я думаю, что это не имело бы смысла.
Может быть, я своду Бури с ума, но я нужен им живым.
Но все равно, если это влияет на Ареллу, тогда она...
Я падаю на землю и опускаю голову между коленями, пытаясь собраться.
– Значит, ты...
– Умираю?
– спрашивает Арелла, когда я не могу закончить.
Я заставляю себя кивнуть.
Она протягивает руки, глядя на свои пальцы. Они практически кожи да костей, так что это не должно меня удивлять, когда она говорит:
– Да.
Но мне по-прежнему приходится бороться с другой головокружительной вспышкой.
Арелла умирает.
Мама Одри умирает.
– Сколько времени у тебя есть?
– шепчу я.
– Сложно сказать. Я никогда не испытывала ничего подобного. Но если бы мне пришлось гадать, я бы сказала, что, вероятно, несколько недель.
– Недель?
– Это намного меньше времени, чем я ожидал. Я не знаю, что сказать, кроме как, - Мне жаль.
– Нет, не жаль.
Нет... думаю, она права.
Я должен помнить... Арелла не просто убийца. Она - серийный убийца. У людей есть смертная казнь за такие преступления, как что-то вроде этого. Зачем сильфидам быть другими?
Но я ненавижу это.
Я очень не хочу знать об этом, и я ненавижу это, я задаюсь вопросом, есть ли у меня сила остановить это, и я особенно ненавижу это, я в какой-то степени ответственен за это.