Пустой мир. Кровь и честь
Шрифт:
Бронетранспортер представлял собой большую, примерно восемь метров в ширину и около тридцати в длину, восьмиосную машину. Их использовали для передвижения по более или менее ровным дорогам в развалинах. Проходимость у них была довольно высокая, но из-за своих размеров машины могли вписаться не в каждый поворот. Зато довольно мощная броня, чтобы выдержать даже прямое попадание гранатомета. Один из боковых люков сейчас раскрыт, и снаружи его ждал солдат в стандартном военном экзоскелете, состоявшим из литых бронепластин, закрывающих искусственную мускулатуру, основу костюма. Внешне все это походило на тяжелые доспехи, закрывающие человека как панцирь сухопутного краба, но при этом сохраняя практически такую же подвижность, что и без него. Такие костюмы составляли основу снаряжения войск
– Господин, мы готовы отправляться, - доложил солдат, отдав честь. Через внешние динамики его голос был больше похож на гудение минотавра.
– Тогда поехали, - сказал Эдвард, залезая внутрь. В десантном отсеке, кроме группы из еще трех бойцов, составлявших охранение в этой поездке, больше никого не было, только отдельно в кабине еще должны сидеть водитель и наводчик боевого блока на крыше транспортера, всех остальных, вероятно, уже где-то высадили.
Водитель резво включил с места сразу третью скорость, разгоняясь по дороге, бывшей далеко не самой ровной, под колесами постоянно попадались провалы или рухнувшие развалы стен, из-за чего машина постоянно подскакивала и тряслась. Если бы не эластичные ремни, держащие на своих местах пассажиров, всех находящихся внутри уже давно кидало бы по всему отсеку, как шарики в полупустой банке. К сожалению, для слабо бронированной техники, к которым относили и такие транспортеры, это был единственно дозволенный способ перемещения по зоне боевых действий, какой сейчас отмечалась вся эта территория. Врагов, конечно, почти не осталось, но многочисленные опасности пустоши на ничем не контролируемой территории никто не отменял. Как говорила одна старая пословица: «лучше быть осмеянным из-за боязни потерять крепость, чем потерять крепость из-за боязни быть осмеянным». К тому же теперь на борту еще был тристанский барон, чья жизнь оценивалась гораздо выше простого бойца штурмового отряда.
Даже в этой небольшой поездке один раз даже пришлось включать пулемет, когда в развалинах показался карат, довольно крупный мутант, состоявший, кажется, только из одних челюстей. Голова, представлявшая собой череп, заканчивающийся четырьмя крупными мандибулами, усеянными треугольными зубами, переходила сразу в большие и сильные щупальца, какие использовал как для того, чтобы передвигаться, так и для хватания своих жертв. Большой вред транспортеру карат вряд ли мог нанести, но в то же время вполне был способен запрыгнуть на него и повредить что-нибудь из локационного оборудования. Наводчик на ходу дал по нему несколько длинных трассирующих очередей, вроде как даже попав пару раз. В любом случае, мутант тотчас же снова скрылся в развалинах.
За минимально возможное время транспорт успел доехать до одного из кремниевых мостов, идущих через разлом. В этом месте один из старых городских небоскребов свалился, когда большая часть фундамента осыпалась вниз, и упал прямо поперек протянувшейся через кварталы широкой трещины, чудом не треснув и не развалившись, в дальнейшем оставшись и дальше висеть над пропастью. Вокруг этого здания постепенно и вырос один из мостов. Длинные и толстые наросты кремния, похожие на угловатые лозы, оплетали опоры и прорастали сквозь перекрытия упавшей железобетонной конструкции, соединяясь на верхних уровнях в некое подобие моста, Кривого, местами разветвляющегося, а местами снова стягивающегося и перекручивающегося как растрепанный канат. Одна из таких кремниевых полос была достаточно широка и протяжена, чтобы по ней мог проехать бронированный транспорт. Правда, на этом участке пришлось сбрасывать скорость и двигаться осторожно, постоянно проверяя угол наклона колес и балансировку корпуса, слишком велика опасность при повороте на одном из изгибов соскользнуть в пропасть.
А уже сразу за мостом начиналось давно затвердевшее шлаковое озеро, поглотившее площадь и большую часть окружавших его зданий, сейчас похожих на полузатопленные в реке валуны, и где сейчас развернулся ремонтный блок и оперативная база Тристанского дома. Рядом с развернутыми куполами полевых солдатских палаток на антигравитационных подушках уже висел приземлившийся транспорт Гористаров, с уже приставленным трапом. Посол, получается, сошел на грешную землю поверхности, дожидаясь аудиенции барона.
Бронетранспортер медленно съехал с кремниевого моста на растрескавшееся древнее дорожное покрытие, сразу же попав под прицел трех ракетных турелей, защищавших это направление. На поверхности всегда приходилось быть осторожным и внимательным, особенно когда разбиваешь лагерь на потенциально враждебной территории, у ныне разбитых дикарей все еще хватало сил, чтобы захватить, скажем, одну единицу техники, и на ней попытаться провести в лагерь, к примеру, группу смертников со взрывчаткой. Так что любая машина, не важно, вражеская или союзная единица, сразу бралась на прицел автоматическими системами наведения. Огонь не открывался лишь из-за правильного обмена кодами «свой-чужой», которые каждый раз пилотом должны были вбиваться вручную, но в этот раз исключение было сделано специально для воздушного судна Гористаров. И то, находясь на территории базы, оно продолжало находиться под прицелом нескольких зенитных комплексов, с такого расстояния способных разорвать бронированный корпус на куски всего за пару секунд.
Основой лагеря являлась размещенная в центре мобильная ремонтная установка, способная полностью разобрать и собрать танк класса «Василиск» снова всего за пару часов. На деле этот модуль представлял собой гигантского робота, запрограммированного на ремонт поврежденной техники. Подбитый танк заезжал или подтягивался внутрь раскрытого модуля, где четыре десятка манипуляторов, с разными программируемыми функциями, сразу за него принимались: накладывали новые листы брони взамен поврежденных, меняли сломанное вооружение, ремонтировали двигатели или ходовые части. В общем, все необходимое, чтобы снова вернуть единицу в бой. Сейчас туда с помощью буксира заехал легкий «Маст», повредивший гусеницу где-то в луже с кислотой. Траки окислились и цеплялись за катки, тормозя машину и мешая двигаться, из-за чего их следовало как можно быстрее заменить.
И уже вокруг этой установки разбили оперативный лагерь, расставив большие шатры из полимерного материала, тяжелого и прочного, с укреплявшими их металлическими каркасами. Пол помещений застилали пластиковой основой, при небольшом нагревании становящейся податливой и застывавшей снова в виде толстой корки на земле, достаточно прочной, чтобы изолировать помещение от возможных проблем контакта с поверхностью.
Периметр лагеря сейчас закрывали несколько слоев колючей проволоки под переменным током, и расставленные автоматические лазерные турели, стрелявшие по любым биологическим объектам, показывающимся в зоне поражения и не имевшие определительных чипов солдат Дома. Единственные ворота представляли собой простой шлагбаум, охраняемый двумя боевыми дроидами* класса «Страж» - дорогими и крайне эффективными моделями, несущими огневую мощь целой пехотной роты.
Транспорт, проехав мимо напряженно попискивающих охранников, еще несколько секунд ведущих его лазерами наведения, остановился около командного центра, рядом с установленной полевой радиовышкой. Пилот, облегченно вздохнув остановил машину прямо перед гермодверью, раскрыв внешний люк и отключив двигатель.
– Можете выходить, господин, - добавил он по внутреннему каналу, - мы на месте, располагайтесь…
Эдвард кивнул в знак признательности, посмотрев в безликий зрачок внутренней телекамеры салона, сейчас повернувшейся к нему, и выбрался наружу, разгибая уже успевшую затечь в пассажирском кресле спину, и первым же делом снял шлем, вдохнув безвкусного переработанного воздуха.
В лагере сильно пахло озоном от работающего ремонтного блока, но хотя бы можно было дышать без респиратора, кислородная установка воспроизводила в радиусе сотни метров вокруг себя вполне пригодную для дыхания атмосферу. Правда, она не могла вытянуть кислый и горький запах, почти неосязаемо чувствовавшийся вокруг. Непонятно было даже само его происхождение, но пока это неудобство никому сильно не мешало, никого сильно и не заботили такие мелочи, поверхность доставляла слишком много неприятностей, чтобы еще и тратить время и силы на попытки избежать неприятных, но все же не опасных запахов.