ПУТЬ БЕЗ УКАЗАТЕЛЕЙ
Шрифт:
– Может ты и права, я не думал об этом с такой позиции. В общем, и мне интересны границы моих способностей…, я ведь тоже ничего не знаю о себе.
– Только давай постепенно, а то, как бы чего не вышло, ладно? Ну-ка, о чем я сейчас думаю?
Кузьма внимательно посмотрел в глаза женщины, его лицо немного напряглось, потом разгладилось и озарилось лукавой улыбкой.
– Вера, ты, кажется, хотела отдохнуть…, неужели ты так ненасытна, дорогая? – Он со смехом набросился на Веру в притворной ярости.
Они, смеясь, повалились на подушки.
– Это была только
– Конечно, начни с просьбы.
– Пообещай, что не станешь злоупотреблять своими телепатическими способностями.
– Обещаю, что вообще постараюсь ими не пользоваться, но разве что, в крайнем случае.
– Хорошо, а теперь вопрос. Это по поводу других способностей, которые были у того пациента, который чудом выжил в пустыне…, я тебе рассказывала. Ты ведь не знаешь, есть ли они и у тебя?
– Ты имеешь в виду феноменальную, с точки зрения человека, приспособляемость к окружающей среде? Или возможность изменения организма по своему желанию?
– Да, но не только физическую приспособляемость, но и психологическую.
– Я не знаю, как это можно проверить, но судя по ощущениям ответ скорее положительный.
– Я так и знала…, попытаемся это проверить..., через какое-то время. Думаю, это будет интересно. Это так неестественно для человеческого существа, что кажется фантастичным. Честно говоря, мне любопытен сам механизм. Не подумай, что ты для меня подопытный кролик… я люблю тебя.
– Я бы никогда такое не подумал о тебе. Я тоже очень, очень тебя люблю. Ты уже отдохнула? Я могу тебя нежно поцеловать? Без претензий на большее?
– Боюсь, у тебя это не получится… или у меня не получится…
Кузьма наклонился к любимой и нежно накрыл ее губы своими.
3.
«Многие люди, подобно растениям, наделены скрытыми свойствами; обнаружить их может только случай».
(Франсуа де Ларошфуко)
В Опекунском Совете сегодня был свободный день. Строго говоря, в этом заведении ни один день нельзя было назвать рабочим, здесь просто жили, жили дети и их немногочисленные наставники. И те, и другие, по большей части, были предоставлены сами себе. Не было какого-то особого воспитания, обучения или заботы. Не совсем понятно, для чего вообще было создано это заведение, да еще в таком всепланетном масштабе? Никаких уроков, программы или правил. Просто жизнь в свое удовольствие. Жизнь за высоким забором, в изоляции от общества и родителей.
Одной из наставниц в Опекунском Совете была Мария. В юности она перенесла болезнь Футше и не смогла стать матерью. Поэтому, достигнув сорокалетнего возраста и почувствовав, что ей не хватает в жизни общения с детьми, она, не задумываясь, пришла в Опекунский Совет. Заведение ее разочаровало…, нет, просто потрясло, своей бестолковостью. Она никак не могла взять в толк, для чего было разделять родителей и детей, если последние потом были просто оставлены на произвол судьбы. Конечно, у детей было все необходимое
Сама Мария воспитывалась у мамы с папой, у нее было трое братьев и по большому счету нормальная семья. До сорока лет она жила в полной уверенности, что в Опекунском Совете ей было бы лучше, чем в родной семье. Такова уж сила рекламы и общественного мнения. Теперь она думала совсем по-другому. Каждый день она мысленно благодарила родителей, за то, что в ее детстве не было места Опекунскому Совету!
Женщине было с чем сравнивать, поэтому к детям в этом заведении она испытывала жалость. Мария с сожалением наблюдала за малышами, которые с каждым годом все меньше походили на нормальных людей. А что-то изменить она была не в силах. Эти дети, лиши их на пару недель иллюзоров, пошли бы на любое преступление, чтобы вернуть свою любимую игрушку. Никакой морали, этики…, они просто не понимали значения этих слов. Добрая половина воспитанников Совета такими останутся до конца своих дней. Это очень печально.
Мария, как и многие другие люди, не могла понять, для чего понадобилось столь варварское отношение к детям? Зачем воспитывать заведомо никчемное поколение..., и уже не первое? Может для того, чтобы эти люди ничего не хотели, не просили, не требовали, чтобы они не к чему не стремились и смирились с жизнью на умирающей планете? Может быть так власти хотели купить свое спокойствие? Не слишком ли дорого?
Неторопливые размышления женщины были прерваны криками, доносившимися с улицы. Она подумала, что кричат подравшиеся, уже в который раз, мальчишки. Как ей надоели эти жестокие развлечения, которые всегда приходилось прекращать именно ей! Другие работники Совета сами с интересом наблюдал подобные кровавые зрелища, поэтому рассчитывать на них не имело смысла. Однако кричали не мальчишки. Две сиделки бежали через двор к ее каморке, охая и вскрикивая на каждом шагу. Что могло случиться, неужели эти несносные мальчишки придумали новую проказу?
– Мария, Мария, скорее, у нас случилось невероятное.
В этот момент завыла сирена, нудно и противно, казалось, звуки отдаются прямо в голове. На самом деле что-то произошло.
– Что опять? Вы лишаете меня законного отдыха.
– Дети из шестого отряда пропали!
– Как это, они же сегодня свободны… Да их пушкой от иллюзоров не отгонишь в такой день!
– Их нет, а все механические няньки разбиты вдребезги.
– Это еще что такое?
– Идите, сами посмотрите! Теперь нам самим придется отключать детей от иллюзоров…, вы представляете, что это значит?
– А вы представляете, что с вами случится, если о случившемся станет известно в главном офисе? Да вы сами без иллюзоров останетесь, лет так на пять. Волком выть будете.
– Вам хорошо, вам иллюзоры не нужны, поэтому вы сидите и нас пугаете, а делать-то что?
– Мозги подключить…, вы хуже детей, ей богу. Как могут взрослые разумные люди быть такими бестолковыми? Сразу видно, что сами росли в этих стенах.
– Мария разговаривала сама с собой, потому что обе сиделки опять принялись кричать.