Шрифт:
Елене Костиной, Виктории Беляевой, Анне Крылатой
Спасибо за то, что освещаете мой путь в тумане сомнений!
Глава 1
После того, как чуть больше недели назад по острову, на котором ты живёшь, прокатилась битва богов и людей, уже ничего не может быть как прежде. Именно этого и боялся Элиот, именно от этого прятался в библиотеке с того самого момента, как покинул площадь, где проходило прощание с павшими. Надо признать, ему долго удавалось скрываться. Ровно до того момента, пока не объявили общий сбор, и не пришлось выползать из своей норы в храм, где ждало первое столкновение с новой реальностью.
Как слышал Элиот, эти сценки здесь повторялись всё чаще в последнее время. Максим приходил, долго стоял напротив одной из статуй Столпов, иногда что-то говорил, жрецы старались не вслушиваться, что именно. Гневных ноток в голосе было достаточно, чтобы понять – парень недоволен. Хотя разве когда-нибудь было иначе?
– Может, покажешься уже? – громко спросил Максим, вглядываясь в пустые глаза статуи. – Сколько можно скрываться! Даже Лилиан спустилась к дочери, даже Франциска. Тебе что, слабо?
Телефон в кармане завибрировал, негромко пискнул, включилась напоминалка – до встречи оставались считанные минуты. Максим тоже должен быть там, только что-то не торопится. Элиот уже был готов попытаться тихонько проскользнуть мимо и даже шагнул вперёд, но тихо не вышло – своды храмового помещения мгновенно подхватили эхо.
– Хватит уже подслушивать, – буркнул Макс. – Выходи.
Элиот нерешительно вышел из-за мраморной колонны. Максим даже не оглянулся, продолжал смотреть в лицо статуе. Скоро прожжёт дыру в ней, не иначе.
– Может, позвать его? – тихо спросил Элиот. – Я мог бы…
– Не надо, – отрезал Максим.
– Но я могу…
– У тебя со слухом всё в порядке? – Макс оглянулся на Элиота. – Я сказал, что не надо.
– Но… почему? – выдохнул жрец. – Он же твой отец. Он не сможет отказать, если я свяжу вас…
Макс постучал пальцем по виску.
– Ты дурак или притворяешься? – хмыкнул он. – Не надо мне ваших подачек. Я хочу, чтобы он сам вышел на связь, понимаешь? Я хочу, чтобы он сам нашёл в себе силы на это. Неужели не ясно?
Элиот покачал головой. Хотел что-то сказать, как-то возразить, даже, кажется, рот открыл, но нужных слов не нашёл.
– Так я и думал, – хмыкнул Макс. Оглянулся на статую, поморщился. – Надеюсь, у них там есть способ проследить за нами в Туманном мире. И, надеюсь, он будет видеть, как мы там подохнем.
Он резко развернулся и направился к выходу из храмового помещения; его шаги гулко отдавались эхом под высоким потолком. Невысокий, худой, совсем ещё мальчишка, хотя и старается казаться больше и старше за счёт широких штанов и толстовок на пару размеров больше, чем нужно. Элиот смотрел ему вслед, внутри всё ныло от незнакомой тоски. Хотя почему незнакомой? Просто запретной. Втоптанной в глубины души, чтобы не мешала жить дальше.
Хлопнула тяжёлая дубовая дверь, всё стихло. Элиот решил выждать пару секунд – просто на всякий случай – и от нечего делать всмотрелся в бесстрастные мраморные лица.
Если это место кому и подчиняется, то точно не богам и не людям, и тому не так давно было получено очередное подтверждение. В тот день, когда одержимый Джиной Порождающий тьму лишился бессмертия, его статуя исчезла; её место заняла женщина в длинном плаще, в которой любой, кто присутствовал в тот день на площади, мог безошибочно узнать Ведущую битву. Элиот тогда ещё подумал, что она заслужила это, как никто; теперь он считал, что если одним из важнейших элементов стала война – дело плохо.
Богиня войны была неземной красавицей, нельзя было не признать. Когда Элиот учился в академии, а потом работал с ней на расстоянии в два мира, он и не думал, что она может быть просто женщиной. Как и остальные боги – просто… чуть было не сказал «людьми». Что, впрочем, не так далеко от истины – будь небожители хоть немного похожи на тех, о ком говорится в мифах, вряд ли бы они оставляли своих детей в эти времена.
Элиот вгляделся в бесстрастное лицо крепкого, широкоплечего мужчины с взлохмаченными волосами. Как и остальные Столпы, он смотрел перед собой равнодушным взглядом. Можно было вызвать его сейчас, поговорить, попытаться выведать, почему, что, как… только смысл? Элиот не мог поставить свою голову на чужое тело. Не мог объяснить горе-отцу, почему быть рядом с сыном так важно.
Потому что какими бы ни были родители Элиота, что бы они ни натворили, он бы всё равно хотел их видеть.
Долго размышлять об этом не получилось – напоминалка отозвалась новой порцией тихого писка из кармана. Элиот в последний раз взглянул в пустые глаза бога света, затем развернулся и направился к выходу.
До встречи оставалось пять минут, идти до нужного здания – не меньше пятнадцати. Половина Санктума, в вечерних сумерках, да ещё и под проливным дождём, затем часть территории академии, третий этаж второго учебного корпуса, пятая аудитория по левую сторону. Здесь изучали Дар, и это место выбрали для такой важной встречи, не иначе, как из-за того самого коврика мятного цвета. Элиот постучал и, не дожидаясь ответа, толкнул дверь, шагнув навстречу второму столкновению с новой реальностью.
Такого странного набора посетителей аудитория, предназначенная для изучения Дара, ещё не встречала. Кроме Элиота здесь уже были руководитель штаба действующих героев Ли Шеньшунь, самый ленивый действующий герой Максим Белов и школьница, едва дотянувшая до четвёртого курса, Вероника Александрова. Из дальнего угла, едва не вжимаясь в стену, за происходящим наблюдала Ведущая битву. Наверное, она пыталась казаться как можно более незаметной, но у любого божества при теперешних обстоятельствах это выходило, мягко говоря, плохо. А у неё – подавно.
– Если бы я не был профессионалом, я сказал бы, что это – самая безнадёжная команда из всех, что мне приходилось видеть, – тихо сказал Ли. Он прошёл мимо Элиота и Вероники к Максиму. Остановился, посмотрел на парня, тот ухмыльнулся в ответ. – Запомни этот момент, я скажу это в первый и последний раз. Из вашей троицы ты подготовлен больше остальных, и поэтому я приглашаю тебя только на переаттестацию. Когда у тебя будет свободное время?
Максим что-то заговорил в ответ, и в его голосе не было слышно раздражения – наверное, осталось в храме. Элиот так не смог. Что-то внутри надломилось, заставляя снова и снова возвращаться к мысли о родителях, и ничего не помогало выкинуть её из головы.