Путь Черной молнии
Шрифт:
– Вспомни: четыре с лишним года назад, ДК "Железнодорожников", как у тебя с одним пацаном драка произошла и ты, отбиваясь, порезал ему ножом руку и ногу.
У Пархатого от удивления брови поползли на лоб. Он даже на миг забыл, что сидит в камере. Что - то перебрав у себя в уме, он воскликнул:
– Так это был ты?!
Он так громко спросил, что все присутствовавшие в камере повернули головы в его сторону.
– Ни чё братва, я кентуху по воле встретил,- успокоил он сокамерников.
– Вот так встреча!- не переставал удивляться Пархатый.
–
– Да ладно, Санек, чё ты в натуре, это было давно и неправда, здесь эти вещи не канают. Так ты говоришь, два раза видел меня, а второй раз где?
– Восемь лет назад на стадионе Спартак, вспомни, как ты пытался из моих карманов мелочь вытрясти, потом вы всей шоблой накинулись и отметелили меня. Тебе тогда тоже досталось, я успел пару раз об лавочку твой нос припечатать.
– Е-мое, Воробей! Да мы с тобой оказывается крещеные, ну конечно-конечно я помню, по-моему, ты там чем-то занимался.
– Классической борьбой.
– Во, точно вспомнил, борьбой. Слушай, а я ведь тебя вспоминал, все думал, пацан-то не конявый попался. Ни фига себе, Воробей, вот значит, как было судьбе угодно нас с тобой перехлестнуть в жизни. Ну, ты не держи обиды-то, ведь все в прошлом, всякое случалось. За нож тоже не обижайся, меня если бы поймали, то сразу срок накрутили.
– Я тебя искал, да не мог найти, хотел до конца с тобой разобраться.
– Мы с тобой квиты,- Пархатый ощупал свой нос и хищно улыбнулся.
– Это ты за другое получил. Ладно, Жека, замнем для ясности, я зла долго не помню,- и он поднял ладонь к верху. Пархатый ударил его по руке, и от звука шлепка зэки снова повернули головы.
– Вы что там, в ладушки играете?- пошутил кто-то.
– Ага, детство вспомнили,- шутя, ответил Жека.
В рабочке все собравшиеся расселись на столах, благо их было в избытке. Тусклая лампочка еле-еле освещала большую камеру. Кто-то из догадливых уже сварил чифир и пронес с собой кружку. Поприветствовав друг друга, пацаны закрепили встречу чаем, гоняя кружку по кругу.
Дрон, оглядев собравшихся, уверенно начал:
– Пацаны, все вы прекрасно понимаете, по какой причине нас сюда упрятали. Идут мусорские разборы по поводу смерти, не побоюсь сказать о покойном, затесавшегося в наши ряды - предателе! В свое время он был чьим-то корешом, но сучьим поступком перечеркнул все нормальные отношения к себе, за что и поплатился жизнью. Может кто-то забыл, что во все времена делали с отступниками и предателями?
– Кололи, как свиней,- раздался чей-то голос
– На перья сучар сажали,- вторил ему другой.
– Туда им и дорога псам кумовским,- раздавались возгласы, то здесь-то там.
– Значит, никому объяснять не нужно, что справедливая рука свершила возмездие.
– Все путем! Все по справедливости!- снова поддержали Дрона голоса пацанов.
– Пусть каждый запомнит, какой бы он не
Вор много говорил: о наведении порядка, о поднятии духа у блатных, о бесчинстве ментов, которые, что ни год устраивают новые ломки для бродяг.
– А теперь я буду конкретно говорить, и делать предъявы, и пусть тот, кого коснется, отвечает за базар, и за свои косяки.
В камере стало тихо, все догадывались, что сейчас будет жарко.
– Ворон, слушай сюда и будешь отвечать,- обратился Дрон к пахану третьего отряда,- ты кем себя считаешь?
– Пацаном, главным среди своей братвы,- ответил Ворон.
– А мне сдается, что ты забыл свои прямые обязанности и уже пашешь бугром. Да-да! Бригадиром всей своей братии. От ваших нарядов, которые вы "стряпаете" вместе с буграми двойной нормой несет. У вас мужики в отряде волками воют от невыполнения норм, их постоянно менты прессуют за это: то ларьком накажут, то свиданок лишают. Вам сколько шнифтари зоновские на грев отпускают с общаковой казны? Что молчишь? Вы - блатные отряда за эти бабки должны своих пацанов в изоляторе и в БУРе греть по-человечески. Мне уже сказали, что вы такую зажимуху им устроили,- голос Дрона набирал силу,- я что-то не понимаю, куда филки уходят?
– Да у нас все путем, по факту все получается, никто в обиде не остается, на киче тоже,- оправдывался Ворон.
– Слушай ты, что ты мне эту слюнтявку впариваешь или ты хочешь контрольной ломки. Вы когда будете сами рогом шевелить?! Вы что - Мамаевские сборщики? Так дань уже давно отменили. Ведь ты своим архаровцам цэу дал, чтобы в отряде был чуть ли не стопроцентный сбор с мужиков и даже с петухов.
– Дрон, так положено,- уже не так бойко оправдывался Ворон.
– Это вами положено, а нами на то заложено! С ларьков, чуть ли не половину дерете, общаком прикрываетесь, посылки и передачи половините, по нарядам тоже вдвое мужиков обдираете. Кто установил такие поборы? Я еще раз спрашиваю, куда общаковые филки уходят? Вы что здесь, после Колдуна прибурели в корень?! Одернуть вас некому. Я что не вижу: как в десятом, во втором, в одиннадцатом идут дела, - и Дрон еще перечислил несколько отрядов, которые по его проверке боле менее справляются со своими рулежками.
– А шестнадцатый?!
– вор со злостью взглянул на Пархатого,- ладно сейчас и до тебя дойду. Короче Ворон, вас в отряде две пацанские семьи, почти двадцать человек, если каждый с пользой для дела будет рогом шевелить, останетесь на коне. Я сказал, что щемить пока никого не буду. Но ты Ворон - умывай руки, вместо тебя будет Генка Орел, ставлю его править в отряде, а ты иди к мужикам, они тебя давно дожидаются,- с издевкой произнес Дрон.
– Дрон, братва, ну бля буду, простите. Я все исправлю, все будет правильно,- заегозил Ворон.