Путь чести
Шрифт:
…Несмотря на мое разочарование в связи с явно «нестратегическим» грузом, захваченном в обозе, все же с учетом трофеев и убыли моих солдат (ну, раз уже драгуны — так теперь солдаты), у нас все-таки образовались некоторые излишки пороха и пуль. «Земляную пушку» с ними, понятное дело, не оборудовать — но сделать две дюжины гранат нам вполне хватило.
Гранат примитивных — но вполне рабочих. В качестве оболочки я приказал брать бурдюки из-под воды, срезав верхушку и перетянув низ, сузив к «горлышку». Внутрь мы поместили по три «апостола» — деревянные футляры с порохом, в крышках которых быстро проковыряли дырки, погрузив внутрь пищальные фитили. Как знал, что припасенный запас их все же пригодится… Причем фитили мы обрезали так, чтобы с моменты зажигания они горели не более четырех секунд — подгоняя самодельные «гранаты» под стандарт современной мне «лимонки»… А помимо «апостолов» в каждую из бомб заложили так же запас пуль наших раненых и павших — так, чтобы они равномерно распределились в пространстве бурдюка. Таким образом, после запаливания переплетенного фитиля, четыре секунды спустя огонь должен подорвать содержимое футляров с порохом — а одновременный подрыв их с легкостью порвет бурдюк, разбрасывая пули в стороны, раня и убивая врагов!
По крайней мере, в теории должно пойти именно так…
Казачий дозор мы отправили назад еще с вечера — а подготовив гранаты и собрав все ружья и практически все пистоли (оставив пяток легкораненым, коим доверили приглядывать за оставшимися тяжелыми — по одному на брата,), мы всем отрядом двинулись назад по дороге.
Все дело в том, что в паре верст от нашей стоянки я отметил больно удобное место для засады — там, где дорога (а точнее даже не дорога, а тропа, ширины которой едва хватило, чтобы провести телеги по одной друг за другом) проходит по дну балки. Петляя, тропа резко поднимается из низины, а сама протяженность ее составляет примерно триста шагов…
Так вот в этой балке я и решил подготовить засаду, имея под рукой всего тридцать два драгуна и казака. Да еще троих донцов оставив в дозоре — в полутора верстах от балки по дороге в сторону возможного движения врага… Два десятка стрелков я растянул в тонкую линию по обоим гребням, расположив их у самого обрыва — и выделив на каждого по два ружья разом. Впрочем, и сами драгуны, и их ружья из низины совершенно незаметны — деревьев и коряг для укрытия вполне хватает…
Еще две группы по шесть человек в каждой, уже с одним ружьем — и как минимум одним пистолем! — расположились в хвосте и голове засады соответственно. У каждого бойца — по две гранаты; плюс ко всему, я приказал заранее подрубить стволы ближних к тропе деревьев так, чтобы успеть вовремя свалить их на тропу перед прорывающимися вперед тушинцами…
Так вот, именно на стадии рубки стволов до меня добрался взмыленный казак из ватаги «Косаря» (так я переименовал атамана донцов, лично отправившегося в дозор):
— Голова… Голова Тимофей, идут воры, числом под сотню! Черкасы да литовцы! Да впереди, в сотне шагов от ватаги следует их дозор!
— Панцирники есть?!
— Нет, панцирников мы не увидали, голова… Фух, еле добег! Воры вроде шагом идут — но так попробуй лошадь обогнать бегом…
— Молодец братец, вот тебе бурдюк с водой! Скажи, слышно было топоры издали?
Сделавший шумный глоток посыльный тыльной стороной ладони вытер обильный пот со лба, после чего с явным сожалением оторвался от горлышка кожаного бурдюка:
— Слышно, голова. Слышно.
— Так… Отставить рубить деревья! Веревку, что хотели стволы обвязать, перетянуть через дорогу — на высоте не выше моего колено. И по цепочке передать — не стрелять, пока ворог в низину не втянется!
Фрол — один из драгун, оставшийся в «головном» отряде подле меня, с тревогой спросил:
— А как же сотник мы с дозором поступим?
— А сам как думаешь? Целый десяток всадников нам за спину пускать никак нельзя — значит, подпустим их поближе, а на подъеме встретим ружейным залпом. Тех же, кто уцелеет, и попробует вперед прорваться, добьем из пистолей… Все, братцы, приготовились! Пока мы дозор не накроем, даже носа из укрытий не казать!
И уже чуть тише, для самого себя я добавил:
— Главное, чтобы они дозор не пустили вперед себя на всю протяженность низины. Иначе быть беде…
Более всего я переживал, что враг, заслышав стук топоров, всполошится — и, встретив на своем пути удобное для засады место, переждет, пока дозор не пройдет всю низину насквозь. В таком случае, приняв бой с головным разъездом, мы бы себя раскрыли — и вместо того, чтобы въезжать в гибельную низину, черкасы спешились бы и пошли по обоим гребням. А уж там их численное превосходство сказалось бы наверняка…
Но — пронесло! Или настоящих запорожцев, являющихся отличными мастерами засад, среди воровских казаков оказалось немного, или следующие в отряде ляхи или литовцы, не отличающиеся терпением, но чрезвычайно спесивые (и наверняка верховодящие), посчитали «невместным» страшиться возможного нападения московитов в лесу… А может, враг все же не расслышал стука топоров — или же не придал ему значения.
Возможна также и любая комбинация из предложенных вариантов — но главное, что противник сохранил прежний порядок движения, что и на марше: головной разъезд опережает главные силы врага всего на сотню шагов! И когда дозор, состоящий из беспечно покачивающихся в седлах запорожцев, лениво и как-то безразлично посматривающих по сторонам (видимо, их расслабили уже вчерашние следы, оставленные лошадьми драгун), приблизился к моей группе, основные силы врага уже успели втянуться в низину.
— Бей!
Резко, вполголоса рявкнув, я тут же нажал на спуск, всего с двадцати шагов зарядив крупнокалиберную свинцовую пулю в грудь первого из черкасов! Окружающие меня слева и справа кусты также прогрохотали близкими выстрелами, извергая из стволов снопы искр и густой дым; закричали первые раненые врага. Тут же послышался дробный перестук копыт — уцелевшие воры решили на скаку прорваться вперед, уйти из-под огня… И в пылу бегства никто из воров не разглядел растянутую поперек дороги веревку! В месте, где мы перегородили тропу, мгновенно выросла живая пробка из упавших с разбега на землю лошадей с наездниками, послышался отчаянный визг животных…
И именно в эту кучу малу мы разрядили пистоли, добивая тушинский дозор.
А одновременно с нашим залпом, с обоих гребней балки вразнобой грохнуло два десятка кавалерийских карабинов! Несколько коротких мгновений спустя грянул еще один залп, нацеленный в невольно стеснившихся, и вытянувшихся в узкую колонну тушинцев — имитируя, таким образом, вдвое большее число от реально имеющихся у меня стрелков… А следом, на входе в низину прогремело несколько не очень громких, но вполне различимых гранатных разрывов!
— Перезаряжай!
Практически всю низину заволокло густым дымом, под плотной пеленой которого стало буквально невозможно что-либо рассмотреть; зато крики покалеченных людей и животных ударили по ушам пугающими, полными дикой, противоестественной боли интонациями… Не видя происходящего, но понимая, что времени в обрез, я принялся спешно перезаряжать сове единственное ружье — но тут мой слух различил топот множества конских копыт, стремительно приближающихся к голове засады…
— Поджигай фитили гранат!