Путь истинной любви
Шрифт:
Я втягиваю воздух в легкие.
– Тебя подвезти домой? – спрашивает Джошуа.
Бросив свою сумку с книгами, я отчаянно гонюсь за счастьем. Слезы, что никогда не
оставляют меня в покое, текут по моему лицу. Чувствую как теплый воздух проходит
через мои волосы, которые я ненавижу, с тех пор как изменилась. Я проталкиваюсь через
тела студентов, и спотыкаюсь о свои развязанные шнурки. Ища Диллона размытым от
слез взглядом, я останавливаюсь посреди двора и кричу его имя.
–
оттащить меня.
Тотальный страх заменяет рассудок, и я стучу своей маленькой ручкой по груди Джошуа.
Неспособная вытащить другую руку из его хватки, я кричу и царапаю его лицо и шею,
пока он, наконец, меня не отпускает.
Я бегу домой с его кожей под ногтями.
Когда я бегу вниз по нашей улице, пряди волос прилипают к потрескавшимся губам, а
острое сожаление продолжает ослеплять меня. Вижу, что Риса стоит возле их дома. Я
пытаюсь пробежать мимо, но она зажимает меня между своими тонкими руками и держит
меня в заложниках.
– Ты должна оставить его в покое, – говорит она.
Страх проходит по моим конечностям неистовой силой, и я толкаю Рису так сильно, что
она падает. Она не идет за мной, когда я бегу к их передней двери и стучу, пока мои
костяшки не начинают кровоточить.
Никто не отвечает, но я слышу, как позади дома захлопнулась дверь и следую на этот
звук.
Я обхожу дом, и вижу Диллона, поднимающего кувалду, которую мой отец оставил на
заднем крыльце.
Он указывает на меня и говорит:
–Я сказал тебе держаться подальше от меня, Пенелопа.
Остановившись у края дороги, я ищу правильные слова, чтобы сказать.
– Я сожалею,– я плачу. Это звучит дешево из предательских губ.
Диллон стоит там, где мы оставили отпечатки наших рук на цементе. Там, где мы
зафиксировали нашу любовь навсегда – где две руки и сердце.
Он поднял молот над головой и разбивает это.
–Нет! – я кричу, когда он опускает кувалду на цемент еще раз.
Схватив его рубашку, я пытаюсь оттащить его. Нитки трескаются, а хлопок тянется.
«Несчастье» избавляется от меня и, опуская молот вниз, разбивает наши ладони.
Когда бетон полностью раскрошился, когда наши мамы бегут из домов, чтобы посмотреть
что происходит, Диллон роняет кувалду и смотрит на меня красными глазами.
Он говорит:
– Теперь ты что–то значишь для него.
Глава 27
Диллон
Мне исполняется семнадцать, туманным
впервые за пять лет.
– Пошли, Ди. Пойдем съедим кекс или что-нибудь такое,– Риса опирается о мою дверь.
Она стоит скрестив руки на груди, нервно зарывается своими пальцами, накрашенных
черных лаком, в ковер.
Я поднимаю книгу об окружающей среде и говорю:
– У меня домашка.
Моя сестра закатывает глаза и разводит руками в воздухе перед тем, как войти в мою
комнату и выхватить учебник из моих рук. Она закрывает тысячу скучных страниц и
отправляет их в угол. Затем Риса захлопывает мой синий блокнот на столе и ломает мой
карандаш.
– Прекращай, умник. Сегодня суббота. Кроме того, куча писем о приеме в колледж скоро
придет, и тогда прикладные науки не будут иметь значения.
– Наука об окружающей среде,– я исправляю ее.
– Без разницы,– Риса запрыгивает и усаживается на мой стол и начинает болтать ногами.
Она машет рукой в сторону моего заколоченного окна, – Грустить – это нормально, но
убого.
В тот день, когда я поймал Пен целующей Джошуа Дарк, и разбил цементное сердце, я
пошел в отцовский гараж и нашел старый лист фанеры. Я прибил его к стене, прикрыв
окно. Я и так потратил много времени, прежде чем моя девочка разрушила мою любовь.
Прошло уже три недели, и хотя мои родители беспокоились из-за фанеры на окне, моя
комната по-прежнему была без солнца и мрачной, как и мое настроение.
Моя синеволосая сестра достала ключи от ее «Жука» из кармана и начала размахивать
ими перед моим лицом.
– Я позволю тебе вести, – припевала она.
С момента расставания с «Безумием», мои приоритеты, которые раньше были другими из-
за присмотра за ней, постепенно менялись. Департамент транспорта выдал мне
водительские права, и я больше не опаздывал на уроки. Мои оценки быстро выросли. Герб
и Кайл проводят со мной много времени. Оказывается, я не понимал, как скучал по ним,
пока они не появились перед дверью после того, как услышали о том, что произошло с
Пенелопой.
– Один кекс, – усмехнулась Риса, свесив перья, подвески, и ключ к ее автомобилю с
указательного пальца.
Отодвинув стул, я хватаю брелок с ее руки и говорю:
– Идем.
Соседний дом кажется больше, чем раньше. Каждый раз, когда я вижу его, мое сердце
замирает, и я чувствую боль внутри, и этого невозможно избежать. Обходя Volkswagen
Рисы, накинув серый капюшон на голову и засунув руки в карманы джинс, я опускаю
голову, и пытаюсь сделать вид, что никто из белого двухэтажного дома не обладает