Путь к перевалу
Шрифт:
Нет, не вышло. Вторая половина открытки оказалась у Васи Егорова. Тот обрадовался. Для Люси это также было приятной неожиданностью. Но танцевал Вася неважно. Зато на прощание предложил: «Давай, сохраним эти половинки, а ровно через год пошлем их друг другу». Люся тогда согласилась. И, конечно же, забыла об этом, тем более, что месяца через два он поступил в какое-то военное училище и уехал в другой город.
Но вчера неожиданно пришло письмо, и в нем — знакомая половинка с концом изречения Чехова: «…и лицо, и одежда, и душа, и мысли». Рядом было приписано: «Пока я встретил одного такого человека. Этот человек — ты». Люсю это растрогало до слез. Написав на второй половине: «Васек, добрая душа, успехов тебе и счастья!» — она отправила ее с письмом Егорову.
А вот и березы, такие же чистые, белые, чуть голубоватые, лишь вместо листьев на ветках — пушистая бахрома. Лыжи скользят все быстрее: дорога пошла под уклон, к озеру. Но и озеро спит под ровной белизной снега.
И вдруг:
— Люся, вот он, родник. Смотри! — Это Костя. Он круто сворачивает в сторону и останавливается, прислонившись к старой надломленной сосне. Люся подходит ближе.
Родничок… Он и сейчас что-то нашептывает дремлющим березам. И все так же поблескивает его желтое песчаное дно, будто крупинки осеннего золота с берез хранятся здесь под водой…
— Ну, пошли, пошли, чего там! — слышится нетерпеливый голос Ивана.
— Да теперь уж совсем недалеко, — говорит Костя.
Лыжи заскользили по заснеженному озеру. Березы словно разбежались по сторонам. Рассыпались и ребята, Мимо Люси промчался Валерий. С другой стороны легко вырвалась вперед Наташа, за ней Таня. Бегут быстро, сильными широкими бросками.
«А где же Саша?» — Люся оборачивается назад.
Он идет почти последним, невеселый, молчаливый, И опять защемило сердце…
А впереди уже смех, крики. Кто-то свалился в снег. Светлана! Ребята поднимают ее за руки и за ноги. Сильно встряхивают и снова бросают в сугроб. Тут уж, конечно, не обходится без Войцеховского и Джепаридзе. Но сегодня на них никто не злится. Впрочем, вот они и сами барахтаются в снегу. А с ними Колька Краев — он, наверное, и свалил их. Ну, конечно! Вот он и Птичкина сгребает в общую кучу. За Птичкиным летит Вайман. Шум, хохот — теперь уж и не поймешь, кто барахтается в сугробе.
Но Иван быстро восстанавливает порядок. Пора! А то, чего доброго, и лыжи поломают.
За озером все снова вытягиваются в цепочку. Начинается подъем на другой берег. Ребята сильнее налегают на палки. Люся тоже старается не отстать от других. А мысли бегут, бегут…
Елку выбрали неподалеку от Костиного дома. Высокая и густая, она красовалась почти в самой середине поляны. Вместо игрушек и разноцветных фонариков на ветках висели тяжелые гроздья шишек и покачивались сверкающие хлопья снега.
Ребята, сбросив рюкзаки, тут же принялись утаптывать снег вокруг елки. Потом Иван сказал:
— Идите, девочки, в дом, отдыхайте, а мы займемся дровами.
— Нет, — возразила Вика. — Мы будем елку наряжать.
— Добро! Вот Вайман, Птичкин и Беленький вам помогут. Остальные — за лапником!
Ребята пристегнули лыжи и скрылись за деревьями. Девушки столпились у елки.
— Давайте, у кого что есть! — скомандовала Света. Вскоре на елке повисли пряники, конфеты, бумажные хлопушки. Витя, забравшись почти на самый верх, прицепил там электрический фонарик, обернутый в красную бумагу. А Женя с Борисом пристроили по краям поляны многочисленные батареи пиротехники.
К вечеру все было готово. Елка, ставшая от украшений если не красивее, то во всяком случае пестрее, казалось, только и ждала, когда вокруг нее закружится веселый хоровод. Хворосту ребята набрали столько, что хватило бы на десять костров. Иван посмотрел на часы:
— А теперь — на отдых! Порубаем и погреемся…
Снова собрались у елки в одиннадцатом часу. Ночь была темная, с ветерком. Лес глухо шумел. Сверху падали редкие жесткие снежинки.
А здесь, на поляне, окруженной деревьями, было тихо, даже тепло. Еще уютней стало, когда мальчишки разожгли костер и тысячами искр озарилось небо.
Все уселись на лапник, всматриваясь в рыжие космы пламени.
— Ну что, не пора ли провожать старика? — спросил Валерий.
Ребята потянулись к рюкзакам, зазвенели кружками. Валерий раскупорил бутылку и поднял над головой:
— Есть предложение: дать оценку старику.
Все одобрительно загудели:
— Ничего себе год…
— А что в нем хорошего?
— Предлагаю поставить ему пять с плюсом! — крикнула Таня.
— Я бы тоже поставил пять, — сказал Саша.
— Верно! — согласился Краев. — Мировецкий год!
— Принимается, — подытожил Валерий. — А раз так, выпьем за старика! Дамы и господа, прошу поднять эмалированные бокалы!
Звенят кружки. Трещит костер. Все что-то говорят, смеются.
Витя вытащил из рюкзака «Спидолу». Девушки сгрудились вокруг него.
— Танцуем вальс! — кричит Валерий.
И первые пары закружились по снегу. Люся посмотрела на Сашу. Но к ней уже подходит Костя:
— Пойдем, Люся.
Танцевать на снегу неудобно, вязко. Но сильные руки Кости будто несут ее по воздуху.
Валерий взобрался на кучу лапника:
— Теперь надо решить, что в прошлом году было самым смешным, самым трудным, самым интересным, и какая песня больше всего нам понравилась. А для этого выберем жюри. Я предлагаю прежде всего, конечно, себя…
Все засмеялись, захлопали.
— Затем Люсю Андрееву, — продолжал Валерий, — и Костю Славина. Согласны?
— Идет!
— Членов жюри прошу ко мне. Итак, начинаем… Что в этом году было самым смешным?
Минутное молчание. Потом кто-то крикнул:
— Цоевские лекции!
— Конечно, Цой, с его «цертовссыной»!
Валерий деловито осведомляется:
— Как мнение жюри?
Люся и Костя кивают головами: согласны.
— Дальше, — продолжает Валерий. — Что было самым трудным?
— Экзамены! — говорит Светлана.
— Вступительные, — поясняет Вика.
Жюри согласилось.
— А самое интересное?
Тут мнения разделились:
— Лекции Воронова! — крикнул кто-то из ребят.
— Доклад Грюнталя! — сказал Саша.
— Сегодняшняя ночь! — возразила Вика.