Путь к Порогу
Шрифт:
Немного покумекав, он поджег соседский дом, и поджег основательно — с четырех углов, напихав в щели побольше сухой соломы. Дело было ветреной летней ночью, и результат этой забавы превзошел все ожидания. Выгорела дотла половина улицы, в том числе и родительский дом Красавчика Гизы.
Осиротевший пацан прошатался день по городу и, даже не успев как следует проголодаться, был подобран у трактира «Сисястая корова» сердобольной вдовой богатого торговца тканями. Бездетная вдовушка, умилившись конфетно-красивым белокурым отроком, сама привела его за руку в свой дом, откуда ее три месяца спустя вынесли ногами вперед, а проломленной головой, соответственно, назад.
Обыскивая
После этого случая шумный Гарлакс очень долго ничего не слышал о Гизе. Только через шесть лет вынырнул пятнадцатилетний юноша на глаза людские, появившись в чистеньком и тихом трактире центральной части города. Гиза стал еще красивее, ибо к природной привлекательности добавилось еще и очарование мужественности. Где он был все эти годы и чем занимался, никто никогда не узнал (говорили, впрочем, что он находился на содержании у какой-то престарелой графини), но сразу было видно, что времени даром Красавчик не терял.
Гиза был хорошо одет, сдержан в манерах и галантен в обращении с прекрасным полом. Никакого труда ему не стоило, поговорив четверть часа, загадочно поулыбавшись и похлопав длинными и пышными ресницами, так расположить к себе собеседницу, что она уже готова была считать его сказочным принцем-инкогнито, дарованным самой судьбой в качестве компенсации былых сердечных неурядиц.
Как известно, богачи — люди, невоздержанные в своих пристрастиях, особенно в таком городе, как Гарлакс. В трактирах и харчевнях только и разговоров, что такой-то, обожравшись разносолами, отдал концы, такой-то упился вусмерть, а такой-то, играя в кости, так разволновался, что его прямо за столом хватил удар.
Богачи помирают, а жены их, как существа более благоразумные, живут дольше. Ну если, конечно, не встретят на своем пути юного, прекрасного и такого пылкого незнакомца — тогда женское благоразумие тает стремительно, как сосулька на ярком весеннем солнце. И в темных и смрадных трущобах Гарлакса, где Гиза сбывал награбленное, самые авторитетные воры и убийцы из Ночного Братства признали прекрасноликого юношу своим братом по ремеслу и, как водится, дали ему второе имя — Красавчик.
Три года Гиза кочевал из одного дома в другой, купаясь в неистовых волнах женской отцветающей страсти, пока какая-то из его многочисленных возлюбленных почему-то не почила с миром, отведав вина с ядовитым порошком, а выжила в доме городского лекаря. Эта особа, будучи по натуре бойкой и решительной, отомстила предателю с истинно женским коварством. Раздобыв магическое зелье, способное самого ослепительного красавца превратить в жабоподобного урода, она подстерегла Гизу да и запустила в него глиняным пузырьком. Но Гиза успел увернуться, и пузырек разбился не об его лоб, как хотела того мстительница, а о локоть, и всего только несколько капель жуткого зелья попало на лицо. Правда, и такого количества хватило на то, чтобы отнять у Гизы самое сокрушительное его оружие — красоту. После того страшного случая левая половина лица Гизы представляла собой отвратительную черно-зеленую пупырчатую маску, левый, ослепший, глаз недвижно торчал багровым наростом, а левая рука, скрючившись,
Снова исчез Гиза. И объявился через год — уже не один. С ним был здоровенный огр, чересчур тупой и свирепый даже для огра и потому взамен своего труднопроизносимого имени получивший прозвище — Балда.
Парочка прочно обосновалась в Гарлаксе, и ночные их вылазки вскоре начали наводить ужас на весь город, ибо Гиза, не в силах справиться со своим веселым нравом, не ограничивался банальным грабежом, но выплескивал жажду забав на своих жертв, которые, как правило, такого не переживали. Правда, после того, как Гиза взял дом местного пирожника Урла, вынеся все ценности, а несчастного хозяина, начинив рубленой бараниной, подвесил над жаровней с тлеющими углями, городской голова господин Азар назначил цену в двадцать серебряных монет за Красавчика, живого или мертвого. Но говорили, что стражники того района, где орудовал Гиза, получали от него немалую дань — а чем еще можно было объяснить, что Красавчик до сих пор не пойман и даже, по слухам, увеличил свою банду до пяти человек?
…В ту ночь Красавчик со своими ребятами только вышел на охоту, как пришла ему весточка, что через западные ворота в город въехали четверо всадников. «По виду непонятно кто, — нашептала на ухо Гизе рыжая шлюха Марта, — тюки у них огромадные на лошадях. Может, торговцы? Но уж больно серьезные и важные…»
— И не таких ломали, — хмыкнул Гиза из-под своего капюшона и в качестве награды ущипнул Марту за задницу. — Раз отказались от провожатых, пусть пеняют на себя.
План в голове Красавчика возник моментально. Ближайшая от ворот таверна — «Сисястая корова», туда-то, скорее всего, и направляются чужаки. Но даже если и не туда, все равно Тухлого переулка им не избежать — через него поедут. А Тухлый переулок — место о-очень удобное для близкого знакомства с такими важными господами, будь они хоть трижды важные и будь их хоть втрое больше…
— Петля, Дед, Корявый и ты, Балда, — скомандовал Красавчик, — айда за мной!
Всадников догнали довольно быстро. Некоторое время неслышными тенями следовали за ними, неторопливо трусившими по грязной мостовой, и привычным глазом определяли ценность потенциальной добычи. Что-то настораживало опытного Красавчика в этих четверых, но что именно, понять не мог. «Ладно, — отмахнулся он от сомнений. — Из Тухлого переулка живыми все равно им не уйти…»
Когда всадники приблизились к Тухлому переулку, Красавчик остановил свою команду.
— Делаем все как обычно, — прошипел он на ухо мужику, лицо которого покрывала буйная пегая растительность, отчего оно было похоже на медвежью морду. — Слышь, Дед? Остаешься за главного. А ты, Балда… — Гиза, поднявшись на цыпочки, схватил огра за острое ухо, — ежели еще раз рыкнешь не вовремя — язык отрежу! Не шуметь. Я пошел вперед…
Чуть кренясь на левую сторону, Красавчик добежал до стены ближайшего дома, взлетел на бочку, а с бочки вскочил на низкую крышу — и помчался по крыше, скоро скрывшись в густой мгле.
— Значить, как раньше… — захрипел оставленный за старшего Дед и хлопнул по плечу круглолицего малого, с обмотанной вокруг руки удавкой. — Ты, Петля, с Корявым по одной стороне, а я с Балдой — по другой. Ясно?
— Ясно, — кивнул Петля.
— Ясно, — сипнул Корявый, здоровенный мужик какого-то неуловимо несуразного телосложения, будто сколоченный из суковатых бревен.
— Начали… — хотел проговорить Дед, но не успел, потому что возникшая неведомо откуда сила закрутила его тело винтом и с маху швырнула о мостовую.