Путь к последнему приюту
Шрифт:
— Хорошо, не буду. Извини.
— Могучие Боги тебя извинят. Если, конечно, не забудут — в суматохе важных и неотложных дел…. На чём это я остановилась?
— На молодой и прекрасной женщине, которая коварно похитит моё глупое сердце, — любезно подсказал Чингиз.
— Вспомнила. Спасибо…. Эта женщина будет высокой и стройной. В светло-серых одеждах. С короткими чёрными волосами. Она полюбит тебя. Ты, степной хан, полюбишь её. У вас всё будет хорошо, лучше не бывает. Черноволосая женщина понесёт от тебя…
— Как же я найду этот другой Мир? — нахмурился Чингиз.
— Чёрное — на белом. Чёрное — на белом…, — дурашливо заблажила старуха. — Понимаешь, мудрый хан?
— Нет, не понимаю. Поясни, пожалуйста.
— Поясню, так и быть. Это моя работа — пояснять и наставлять…. Ищи, хан, чёрную пещеру в белой скале. Ищи, позабыв и позабросив все другие важные дела. Чёрную пещеру — в белой скале. Ищи, не торопясь. И не понукая своего коня.
— Ладно, буду искать, — заверил Чингиз. — Не понукая…. Это всё?
— Нет, — покачала головой шаманка. — Ещё одно. Глядя в твои чёрные раскосые глаза, мне привиделось…. Непонятное…
— Говори.
— Через некоторое время ты, узкоглазый и смуглолицый хан, вернёшься в наш степной счастливый Мир. Вернёшься — вместе с сыном. И с женщиной, беременной двойней. Только волосы у твоей жены будут белыми-белыми, как зимние снега.
— Как такое может быть? — рассердился Чингиз. — Полюблю — в другом Мире — чёрненькую. Она забеременеет от меня. С этим, как раз, всё в порядке…. А вернусь — с беленькой, уже родившей мне сына? И вновь беременной? Что ещё за ерунда?
— Не знаю, — запечалилась Гульча. — Предсказания и Пророчества, они такие. В них всегда, как правило, найдётся-отыщется неожиданная и пакостная закавыка…. Вот, и разбирайся, мальчик…. Кто, в конце-то концов, здесь могущественный хан? Ты, или я? Ты? Вот, и отрабатывай своё высокое ханское звание, сил не жалея и никуда — без веских на то причин — коней не торопя…
Хан неторопливо, как и было велено, скакал — в окружении верных и многократно-проверенных воинов — по нежной весенней траве. Иногда под чёрными копытами гнедых и каурых коней тихонько поскрипывали мелкие камушки. Высоко в бездонном голубом небе висели почти неподвижные крохотные точки — могучие степные беркуты, терпеливо высматривающие добычу.
С северо-запада долетел едва слышный тревожный гул.
— Что это такое? — насторожился Хан.
— Ерунда, — лениво и беззаботно зевнул сотник О-чой. — Наверное, стадо трусливых джейранов. Услышали цокот конских копыт и, наученные горьким опытом, решили откочевать — ради пущего спокойствия — за Белые холмы. Обычное дело.
— Думаешь?
— Уверен.
— Может, это лошадники?
— Не думаю. Откуда им здесь взяться? После разгрома в последней славной битве лошадники стали осторожными — без всякой меры. Без особой нужды они даже близко не подходят к Быстрой реке. А от этого места — до ближайшего речного брода — почти неделя пути…. Согласен со мной, светлоликий?
— Согласен.
Путники замолчали. Далёкий гул стих.
«В степи не принято много говорить», — подумал Хан. — «Здешняя тишина, она очень величественная и красивая. Хочется её слушать и слушать, не отвлекаясь на всякие мелочи…».
Тем не менее, минут через десять он спросил:
— А как получилось, что все всадники разделились на «лошадников» и «конников»?
— Давно это было, — после короткой паузы откликнулся О-чой. — Много-много сотен Больших солнц тому назад…. Монголы — после череды длинных и кровавых войн — одержали окончательную победу над всеми другими народами. Великую Победу. Бледнолицые, черномазые, краснокожие, жёлтокожие, прочие — все они покорно склонили головы перед несокрушимой волей Великого Хана. Полная победа…. Казалось бы, надо радоваться, беззаботно предаваясь хмельным возлияниям. Но тогдашний Великий Хан задумался, мол: — «А что же дальше? Больших войн больше не будет. Совсем. Так, сплошные мелочи. То есть, лишь подавления всяких и разных бунтов…. Хорошо это? Плохо? Скорее всего, смертельно опасно. Монголы — со временем — разленятся, зажиреют и утратят боевые навыки. И тогда другие народы, предварительно сговорясь и дождавшись подходящего момента, дружно ударят нам в спины. Начнётся безжалостная бойня. Будут разрушены все вековые устои. Будут попраны все краеугольные традиции. Весь наш Мир умоется кровью…». Осознав эту страшную опасность, мудрый Великий Хан разделил всех монголов на «конников» и «лошадников», которым было строго-настрого предписано — на вечные времена — воевать между собой, не ведая пощады, жалости и милосердия. Чем «лошадники» отличаются от «конников»? Одни передвигаются верхом только на лошадях, другие — сугубо на жеребцах. Чем ещё? Больше, извини, ничем…. Как бы там ни было, но решение прозорливого Великого Хана оказалось верным. Монголы до сих пор правят всеми землями нашей прекрасной и неповторимой планеты…
Вскоре отряд, состоявший из трёх сотен всадников, подъехал к первому из череды Белых холмов, на светло-сером склоне которого загадочно чернела прямоугольная дыра.
— Что это такое? — спросил Хан.
— Запретное место, — вяло передёрнул широкими плечами О-чой.
— Кто и когда запретил?
— Конечно, кто-то из Великих Ханов. Когда? В древние и незапамятные времена. Ещё до Великой Победы.
— Почему туда нельзя ходить?
— Какая разница? Нельзя, и всё на этом. Закон такой.
Подумав, Хан торжественно объявил:
— Я залезу в чёрный провал!
— Нельзя же. Запрещено…
— Я слышу — в голове — зов. Мол, обязательно надо залезть.
— Зов — великое дело, — согласился О-чой. — Это, наверное, всесильные и многознающие Боги тебе советуют. Тогда лезь смело, без страха и сомнений…. Один пойдёшь?
— Один.
— Иди.
Хан ловко соскочил с коня и, не оборачиваясь, начал медленно подниматься по крутому склону холма. Обернуться-то очень хотелось, рукой помахать, заглянуть в глаза верным соратникам, но…
В голове навязчиво и монотонно пульсировало: — «Иди вперёд, отважный степной хан. Иди и не оборачивайся. Обернёшься — засомневаешься. Засомневаешься — раздумаешь. Раздумаешь — не залезешь в чёрную дыру. Не залезешь в чёрную дыру — всю оставшуюся жизнь будешь жалеть об этом, мучаясь от неудовлетворённого любопытства…. Шагай, отважный хан! Шагай! Смелее…».
Чёрный прямоугольный провал оказался входом в пещеру.
— Солидно, — пробормотал Хан. — Запросто два всадника — бок о бок — могут проехать. А, вот, факела с собой я не захватил. Что теперь делать? Видимо, придётся, всё же, возвращаться назад…
Он — на всякий случай — заглянул внутрь. Заглянул и, облегчённо вздохнув, радостно улыбнулся — в пещере оказалось гораздо светлее, чем можно было ожидать.
«Это из-за жёлто-зелёных каменных прожилков, покрывающих пещерные стены», — решил Хан. — «Они, извилистые, слегка и светятся. Не густо, конечно, но идти вперёд можно…».
Касаясь — время от времени — ладонью правой руки шершавой стены, он медленно и осторожно зашагал по подземному коридору.
«Какой ровный и идеально-гладкий пол», — мысленно удивился Хан. — «Словно озёрная гладь — в безветренную летнюю погоду. Как, интересно, такое может быть?».