Путь к счастью
Шрифт:
Голос по радио, четко выговаривая имена, сообщил, что некий Нур Мохаммад Тараки был арестован, а затем убит по приказу отстранившего его от власти Амина Хафизуллы. Когда диктор приступил к освещению подробностей случившегося, мама чуть приглушила звук и, глядя прямо на меня, подрагивающим голосом спросила:
– Скажи, пожалуйста, почему же до сих пор ты не купила фату?
– Мам, ты не знаешь, кто такой этот Тараки?
– Какое мне до него дело. Я хочу…
– А кто такой Хафизулла Амин?
– Откуда ж мне знать?
– Что, у тебя и предположений никаких нет?
– Почему? Думаю, это правители какой-нибудь азиатской страны. Ну, бог с ними! Ты ответь мне, почему…
– Не какой-нибудь, а, как мне кажется, из Афганистана, расположенного в Центральной Азии.
– Пусть они хоть в Африке располагаются, мне-то что?! Я тебя дело спрашиваю, а ты мне голову морочишь каким-то Афганистаном… Ну, что молчишь?
– Мам, только не нервничай, фата мне не понадобится, – стараясь выглядеть как можно безразличней, ответила я.
– Почему?
– Я раздумала выходить замуж.
– Как?
– Так.
– Поясни.
– Раздумала, и всё.
– Да почему же?
– Потому.
– Спасибо, объяснила подробно. Вообще-то я предполагала… Чувствовала, у тебя какая-то заминка, – обиженно ответила она. И вдруг порывисто встала, обняла меня и прибавила: – Честно говоря, он мне никогда не нравился, есть в нём что-то ненадежное. Одного мне не понять, ведь ты его так любила и вдруг…
– Теперь, мамочка, я другому отдана и буду век ему верна, как была верна Муму своему Герасиму, – ответила я, пытаясь смеяться.
– Погоди, вы встречаетесь или расстались навсегда?
– Расстались.
– То-то я гляжу, он не звонит, а ты ходишь как в воду опущенная. Варюш, ты правильно поступила, что ушла от него. Что бы там ни было, что случилось – уже случилось, надо жить дальше, – подытожила мама и, сдерживая плаксивую гримасу, вышла из кухни, оставив кашу недоеденной.
Бонифаций осторожно протянул лапку к маслу. Я громко стукнула по столу. От неожиданности кот соскочил со стула и во всю прыть припустил за мамой. Добежав до ванной, сел у закрытой двери и завопил во всю мочь. Услышав его мерзкие вопли, мама приоткрыла дверь и впустила всеобщего любимца. Я догадалась: она поняла, что инициатором расставания была не я. Наверняка сейчас объясняет Бонифацию ситуацию, предварительно включив воду, чтобы я не слышала её страдальческих всхлипываний. Мне ничего не оставалось, как побыстрее отправиться на службу.
Я работала заместителем заведующего методического кабинета в московском доме культуры профессионально-технического образования РСФСР. Главным моим делом была организация методической работы в подведомственных домах культуры, разбросанных по всей Федерации и написание сценариев для мероприятий, проводимых по датам красного календаря.
Мероприятия эти устраивались для будущего рабочего класса, который ежевечерне оккупировал здание, заполняя все комнаты, коридоры и даже пространство под огромными чугунными лестницами кружевного каслинского литья. По вечерам из окон на всю округу раздавалось стройное пение хора, тренькали балалайки оркестра, басили аккордеоны, а на втором этаже, прямо над моим кабинетом, ритмично топали ноги участников танцевального коллектива.
Писать сценарий я могла только до четырёх часов, после этого работать над текстом не представлялось возможным, так как молодёжь, закончив учёбу в технических училищах, именно к этому часу приезжала в дом культуры и вступала в свои права. Поймите меня правильно, написание сценария требует тишины, попробуйте-ка сосредоточиться на чем-нибудь героическом если у вас над головой человек тридцать отрабатывают сложные плясовые коленца. Сочинять в таких условиях совершенно невозможно. Посидишь так минут тридцать, и сама начинаешь подпрыгивать на стуле.
Как всегда, явившись на работу с небольшим опозданием, я разложила на столе страницы очередного сценария, быстро пробежала текст и поняла, что сценария как такового нет. Есть набор штампованных поэтических фраз, куча громоподобной музыки и некоторое количество кинокадров, а между тем сдать сценарий надо было ещё вчера. «Сдам в том виде, в каком есть, потом доработаю, лишь для финала найду эмоциональную точку», – подумала я и, порывшись в памяти, вспомнила несколько стихотворений, но по причине их частого использования в прошлых опусах отмела. Ничего не оставалось, как пойти в библиотеку и порыться на полке советской поэзии. Я положила сценарий в красную папку и отправилась за необходимыми цитатами.
В коридоре меня догнал запыхавшийся Петр Сергеевич Вочкаскин, среди молодых сотрудников звавшийся Петюхой. Хотела было улизнуть, но он схватил за руку и потянул в сторону культурно-массового отдела, где числился режиссером-постановщиком. Комната его отдела находилась недалеко от коридора, в высокой овальной нише которого, стоял памятник Ленину.
Глава 3. Без ленинских заветов не было бы Страны Советов
Будь уверен, наш Ильич,
Помним крепко твой мы клич.
Мы – рабочий весь народ,
Никто власть не отберёт.
Хотя наш Ленин и был похож на всех многочисленных собратьев, разбросанных по Советскому Союзу, всё же у него были кое-какие особенности, и прежде всего – поза. Как правило, скульпторы изображали Ленина с экспрессивно выкинутой вперед рукой и перстом, указывающим направление в светлое будущее. Поза нашего вождя была более безмятежной и даже лиричной: его левая рука покоилась на груди, а правая, опущенная вниз, держала кепку. Левая нога была выдвинута вперёд. Казалось, вот сейчас он шагнет тебе навстречу, подчиняясь призыву Владимира Маяковского: «Кто там шагает правой? Левой! Левой! Левой!»
Особенным было и лицо памятника. Оно отличалось умиротворением, как будто дело его жизни уже благополучно завершилось и повсеместно расцвёл коммунизм, сверкая золотыми звездами, шелестя полновесными пшеничными колосьями и трепеща бесчисленными алыми полотнищами. Глаза Ленина задушевно смотрели вперёд, между небольшими усами и бородой был виден чуть приоткрытый рот с красиво очерченными губами.
Его одежда, подробно проработанная, выглядела довольно импозантно. Был он в широких брюках и распахнутом пиджаке, под которым виднелись наполовину расстёгнутый модный жилет, отложной воротничок рубашки и галстук. Одним словом, наш Ильич имел целостный образ. Ходили слухи, что памятник был авторской копией знаменитой скульптуры Народного художника СССР, лауреата двух Сталинских премий первой степени С. Д. Меркурова, стоявшей в зале заседаний Верховного Совета СССР в Большом Кремлёвском дворце.