Путь к солнцу
Шрифт:
Томас кивнул.
— Я тебя не понимаю. — Она покачала головой.
Оба замолчали. Томас решил сказать полуправду:
— Мне нужны были перемены. Все было как-то… неправильно.
Прийя снова покачала головой. Объяснения Томаса ее явно не убедили.
— За четыре года ты не сдвинулся ни на миллиметр. Теперь ты вдруг совершаешь огромный скачок. Как же твои мечты о партнерстве? Твоя одержимость Федеральным окружным судом?
Мысли Томаса лихорадочно заметались. Он пытался придумать такой ответ, который предотвратил бы дальнейшие расспросы. В известном смысле Прийя умела вести перекрестные допросы куда лучше, чем он. У нее был настоящий дар.
— Тебе, наверное, приятно будет узнать, что мы проиграли дело «Уортон», — сказал он. — Суд вынес вердикт выплатить девятьсот миллионов.
Маневр не удался. Прийю было не так-то легко сбить с толку.
— Рада слышать. Но дело не в «Уортон». Дело в тебе. И ты не ответил на мой вопрос.
— Люди меняются, — сказал Томас. — Ты знаешь это так же хорошо, как и я.
Она пристально посмотрела на него.
— Интересно, почему это звучит как отговорка?
Томас почувствовал, что его загнали в угол.
— Каких слов ты от меня ждешь? Я должен извиниться, что ставил перед собой цели? Ты была в курсе моих планов, когда выходила за меня замуж. Но я прошу прощения за то, что сделал. Когда я был нужен тебе, меня не оказалось рядом.
Это частичное раскаяние, казалось, немного смягчило Прийю.
— Что сказал твой отец? — помолчав, спросила она.
Томас проглотил комок в горле.
— Он меня не понял.
— Но принял твое решение?
— Что еще ему оставалось делать? Это ведь было не его решение. Если вспомнить, ты в свое время поставила своего отца в точно такое же положение.
Она немного подумала.
— В какой организации ты работаешь?
Томас постарался скрыть облегчение.
— В CASE. Они борются с принуждением к проституции.
Он вкратце обрисовал ей суть своей работы, делая акцент на тех деталях, которые, как он знал, произведут на нее наибольшее впечатление. Томас чуть-чуть поворачивал обстоятельства в свою пользу, но, в конце концов, это было его единственное оружие.
— Достойное начинание, — заметила Прийя. — Надо отдать тебе должное. А Тера? Что она обо всем этом сказала?
Вопрос был не в бровь, а в глаз. Томас затаил дыхание. Он надеялся, что Прийя не станет поднимать тему Теры, но конечно же это было глупо. Значит, еще одна полуправда.
— Не надо. — Он изобразил праведное негодование. — Давай не будем вмешивать сюда Теру. Я уже говорил тебе — между нами ничего не было. — Полуправда тем не менее звучала как откровенная ложь. — Мне просто нужен был кто-то, чтобы поговорить. Если я и позволил себе лишнее, по твоему мнению, то это лишь потому, что мне необходим был друг.
— А я была недостаточно хорошим другом?
— Мы ведь обсуждали это раньше. Мы были не в состоянии помочь друг другу. Если уж быть совсем честным, нам обоим надо было обратиться к психиатру. Минимум пять человек советовали нам сделать это. Но мы были слишком упрямы. Поэтому ты разговаривала со своей матерью, а я разговаривал с Терой.
Руки Прийи слегка задрожали. Она ухватилась за ограду и стала смотреть на море, явно обдумывая слова Томаса.
— Ну хорошо. — Она вздохнула. — Предположим, я принимаю то, что ты сказал. Предположим, я поверю, что ты изменился. Почему ты считаешь, будто что-то может измениться в наших отношениях?
— Я здесь, разве нет? Это ведь что-нибудь значит. — Это был гамбит, и Томас понимал это, но он был уже не в состоянии придумывать умные ответы.
— Я не вернусь в Соединенные Штаты, — тихо сказала Прийя. — По крайней мере, в ближайшем будущем. Тебе следует это знать.
— Ладно.
— И это все, что ты можешь сказать?
Он пожал плечами.
— Кажется, ты не удивлен.
— Меня удивляет одна-единственная вещь — то, что ты стоишь здесь и разговариваешь со мной.
Прийя снова замолчала. Ветер слегка шевелил ее иссиня-черные волосы. Томасу нестерпимо захотелось протянуть руку и коснуться ее щеки, но он сдержался. Наконец Прийя снова заговорила:
— Когда я была маленькой, мой дед часто приводил меня сюда. Мы смотрели на город, и он показывал мне здания, которые ему принадлежат. Отец ненавидел, когда дед так делал. Он никогда не хотел того, чем владел дед. Единственным, что его всегда интересовало, был человеческий разум и его возможности. — Она сделала паузу.
Томас молчал. Он знал, что Прийя еще не выговорилась.
— Ты никогда не поймешь, чего мне стоило поступить так, как я поступила. Оставить свою семью, нарушить волю отца, пересечь океан и выйти за тебя замуж. Я сама до конца не осознавала этого, пока не вернулась домой. Не уверена, что отец когда-нибудь простит меня.
Слушая ее, Томас невольно удивлялся тому, как трезво она рассуждает и ясно выражает свои мысли. В последний раз, когда они разговаривали, Прийя была на грани нервного истощения — испуганная, задерганная, раздражительная. Иногда у него складывалось впечатление, что она просто бредит. Казалось, Индия вернула ей расположение духа, хотя под внешним спокойствием Томас видел глубоко спрятанную печаль.
— Как твоя бабушка? — спросил он. Тема была более или менее безопасной.
— Она имеет лучший уход, какой только можно купить за деньги. Но ей уже много лет. Отец, видимо, жалеет, что мы так долго прожили в Англии. Столько времени потеряно.
— Я так понимаю, профессор невысокого мнения обо мне.
Прийя покачала головой.
— Я не знаю, какого он о тебе мнения. Он о тебе не говорит.
— Я никогда не буду индийцем, — заметил Томас. — Это невозможно изменить.
— Это не важно. В любом случае у него свое мнение, а у меня свое.
— Он заставит тебя развестись со мной?
Прийя замерла. Он видел, что вопрос причинил ей боль.
— В индуизме, если женщина выходит замуж за мужчину, она отдает себя ему на семь жизней. Мой отец во многих отношениях светский человек, но не в данном случае. В это он верит. Вряд ли он предложит мне развестись.