Путь Мури
Шрифт:
– А что ему будет? – был немедленный ответ. – Вон, пасется возле дороги! Ты же прошел мимо.
– Ну да… прошел, – забормотал Витас Сенчявичус. – Странно. Как это я не разглядел твоего мерина? Должен был непременно его разглядеть… Ну да, пасся там какой-то конь. Вот уж не думал, что это именно твой. Ну конечно. Не на себе ведь сено возить! На себе сена много не повозишь… Вот конь – это другое дело. А тем более такой, как у тебя.
– Бездельник и пройдоха, – отрезала Марта. – Постоянно погонять надо. На ходу засыпает.
– Так это от старости, – подхватил Витас Сенчявичус. – Я и говорю. Год ведь прошел. Целый год…
Кофта Марты потемнела
– Натаскался я по белу свету, – сглотнув невесть как появившуюся слюну, принялся отчитываться Витас Сенчявичус. – Поначалу Аргентина. А оттуда махнули в Малайзию. После Гонконг, и сразу – Красное море. Ну и натаскался я. В глазах рябит. Бахрейн и Арабские Эмираты. По всей планете ползал – и всего-то год и прошел, а уж так ползал! И туда и сюда…
Солнце совсем уничтожало Витаса Сенчявичуса. Куры сонно квохтали за свинарником. Вергилиус ворочался в будке. Кот бичевал хвостом ни в чем не повинный березовый корень. Дух-патриарх затаил дыхание. Все провинциальные духи затаили дыхание. Мыши и крысы затихли, даже поросенок перестал жевать.
– Сам виноват, – сказала Марта.
– Значит – нет, – понял Витас Сенчявичус, выплевывая травинку.
– Значит – нет, – сказала вредная Марта. – Нет, нет и нет, – решительно замотала она головой. – Не нужен мне бессовестный шатун, перекати-поле, бродяга, которого всякий раз тянет в какое-то там Рио, в какую-то там Аргентину.
– Значит – нет, – отрезал моряк, глотая слюну и не сводя взгляда с могучего лона.
– Возвращайся в свою долгожданную Клайпеду! Хоть пешком ступай. Хоть катись на автобусе, хоть садись в поезд, – сказала Марта. – Тебе же все время куда-то надо бежать. Ты ведь ни на день нигде не остановишься.
Новая вечность минула после этих слов. Затем, повесив на плечо сумку, Витас Сенчявичус отвернулся от женщины, ворот, забора и колодезного журавля и зашагал в обратном направлении, и летняя пыль послушно зашагала за ним.
Впрочем, хозяйка не успела доплестись до крыльца. И не успела поднести к глазам фартук, скрывая от животных и духов отчаяние. Витас Сенчявичус уже был возле нее. Он дышал за ее спиной. Видно, давно он так быстро не бегал – далекий отсюда мерин, возле которого путник внезапно остановился, прежде чем побежать обратно, в удивленном ржании показал все свои отвратительные зубы. А Витас Сенчявичус уже положил богатырше на плечи руки. И пыль, прибежавшая следом за ним к воротам, радостно, словно преданная собака, улеглась на прежнем месте. Вергилиус разинул от удивления пасть.
– Пиджак-то я свой забыл, – сказал Витас Сенчявичус, поворачивая к себе красавицу Марту. – Надо же так. Опять забыл я у тебя свой трижды проклятый пиджак!..
Уже после того, как была истоплена баня, исхлестаны веники, выпито домашнее пиво, мужчина и женщина, утомившись от банного жара, сидели рядышком, подставив вечернему солнцу голые животы. А Мури засобирался. Попружинив на лапах, облизав гладкую шерсть, кот сделал прощальный круг по двору. Впрочем, люди не обращали на него никакого внимания.
– Даю тебе клятву, Марта, что с этой поры не покину твой хутор, – торжественно объявил Витас Сенчявичус, не в силах больше оторвать глаз от сдобных белых грудей своей возлюбленной. – Клянусь, что навсегда успокоюсь и уже не сделаю шагу отсюда, разве что только на ближайшую ярмарку!..
– Клянись не клянись, Сенчявичус, – смеясь, отвечала Венера, – а твоя песенка спета. Больше не бродить тебе по дорогам. Не обнимать в кабаках своих дешевых подружек… Вот-вот уже подоспеет сенокос, а к осени и боров окончательно покроется жиром. Кто, кроме тебя, справится со свиньей? Кто будет палить и разделывать тушу?
– Да! Славных мы наделаем окороков, – поддакнул ей Витас Сенчявичус, весь, до последнего волоска, светясь от вечернего солнца. – А там поставим еще две бочки в подвале с чудесным пивком.
– Ставь, ставь, Витас! – сказала дождавшаяся невеста. – От меня ты уже никуда не сбежишь…
– Я ухожу, – объявил кот медитирующему духу.
Свесившийся из ветвей Патриарх нисколько не удивился:
– Скатертью дорога! Желаю тебе добраться до цели так же благополучно, как до нее добрался моряк.
– Это совсем не то, к чему я должен стремиться, – отрезал кот.
– Ну-ну. Не все дороги так прямы, как твоя, – заметил хозяин двора. – Некоторые пути водят-водят да и приводят обратно. Кроме того, у людей свои странности. Будь к ним снисходителен… Эй, куда ты так поспешил?
В тот же день над самой заброшенной частью Тихого океана, которая наводит меланхолию даже на редких попавших сюда животных, над Диком пронесся болид. На тысячу миль в округе не оказалось ни одного завалящего сухогруза. Самолетные трассы обходили эту периферию стороной. Прочертив дымную линию, болид и не подумал врезаться в океан – напротив, завис метрах в тридцати над китом. Если бы кашалот имел глаза на затылке и не торопился бы так сильно, он бы увидел, что ввинтившийся в атмосферу гость оказался вовсе и не болидом – для короткого отдыха и профилактического осмотра сюда, на Землю, прибыла транзитом обыкновенная инопланетная штуковина, одна из тех сотен и, возможно, даже тысяч, что ежедневно пролетают мимо планеты. Отъехал лючок – двое пилотов показались в проеме. Пока они лениво осматривали горизонт, кто-то третий тем временем возился в глубине корабля и звенел инструментами, используя все свои щупальца и присоски. Все проходило в штатном режиме. Правда, инопланетянин-бортинженер, проводя внешний осмотр, все-таки умудрился уронить в океан фосфоресцирующий радиоактивный ключ. Впрочем, ругань была недолгой. Перед тем как продолжить путешествие, гуманоиды поприветствовали собрата, однако кит, продолжая свой вечный бег, не обратил на них никакого внимания…
«Дело в том, что homosapiens – лишь одно из существ, наделенных разумом, – подвел Пит Стаут итоги еще одной конференции. – Признавать его первенство, более того, ставить человечество во главе угла, утверждая за ним некое превосходство, – значит проявлять поразительное невежество и полное незнание природы вещей, ибо все вокруг нас вопиет об обратном! Поистине, spiritus ubi vult spirat [25] … Но вот о чем я мечтаю! Если каждый из нас, будучи прежде всего продуктом общественных отношений, проникнется идеей равенства всех живых существ, то что ему стоит повести за собой и своих учеников? Что стоит ему воспитать целое поколение в духе истинного гуманизма?! Только сплотившись, способны мы разрушить дурацкие догмы. Итак, община и совместные действия. А главное – ясная цель. Я все сказал!»
25
Дух дышит, где хочет (лат.).