Путь на Багряный остров
Шрифт:
Роккуэль посмотрела на меня, затем, потянувшись всем телом, поцеловала в губы и снова устроилась головой на плече.
– А я ведь тебя именно таким и представляла, – неожиданно заявила она.
– Представляла? Меня? – благо Роккуэль смотрела в сторону, иначе, наверное, не удержалась бы от смеха, глядя на выражение моего лица.
– Ну да, – беззаботно ответила девушка. – Разве что я думала, что ты постарше. И еще усатый, – провела она пальцем по моей верхней губе. – Но так тебе даже лучше.
– А откуда ты… – не удержался я от вопроса.
– …о тебе узнала? – закончила за меня Роккуэль. – Когда папа вызвал к себе с докладом Анвигреста, я как раз
После этих слов я чуть не подавился воздухом. Мессир Анвигрест входит в руководство Коллегии, и выше него только один человек – грандмессир. Со слов Роккуэль получается, что она его дочь. То, что ее отец занимает в Коллегии очень высокий пост, и без того было понятно, но чтобы настолько высокий!..
Так чего удивительного в том, что «Орегано» отправили за тридевять земель, чтобы исполнить прихоть этой девушки? Удивительно, скорее, другое: что «Орегано» не отправился в сопровождении еще пары-тройки кораблей Коллегии. Или что они не предоставили Роккуэль «Мордидского забияку» – огромный трехмачтовый парусник, единственный в Коллегии.
– Только я не буду пересказывать слова Анвигреста, иначе загордишься, – рассмеялась Роккуэль.
– А когда это случилось? Ну, когда ты обо мне услышала? – не смог я удержаться от любопытства.
– После того, как вы вернулись из моря Мертвых, с острова Гаруд.
Девушка ненадолго замолчала, зябко поведя плечами, вспоминая о чем-то не слишком приятном.
– Там, в бухте Жемчужной, все произошло очень быстро и страшно. Сверху на бухту такой замечательный вид, что я невольно залюбовалась им, когда корабль вдруг резко провалился вниз. Но капитан Миккейн как-то справился с посадкой. Правда, о землю «Орегано» стукнулся так, что на ногах не смог устоять никто. А потом напали эти. Миккейн всегда такой вежливый, я и не думала, что он будет кричать, когда отказалась спрятаться в каюте. Но в ней еще страшнее – кругом вопли, стоны, еще этот стук стрел по бортам. Я боялась, что в любой момент распахнется дверь и в нее ворвутся эти разбойники.
Роккуэль, поцеловав меня, прижалась еще крепче:
– А потом прилетел ты – мой спаситель. Только я опять не скажу, что о тебе капитан Миккейн говорил. Лучше ты мне скажи: почему, когда я вошла в каюту Миккейна, ты посмотрел на меня так, будто заявилась служанка и оторвала тебя от серьезного разговора. Я ведь красивая?
Роккуэль смотрела на меня требовательно.
– Очень, – чтобы ответить, мне совсем не пришлось кривить душой.
И я уж совсем собрался было сказать, что, когда ее увидел впервые, мне едва хватило сил, чтобы остаться равнодушным, настолько она меня впечатлила, когда услышал:
– А правда ты видел место, где Древние делали л’хассы?
Я кивнул: «Видел».
Вообще-то мессир Анвигрест настоятельно рекомендовал мне молчать обо всем увиденном на Гаруде, но сейчас – не тот случай.
– И как там все выглядит? – Роккуэль приподнялась на локте.
«Как выглядит? Огромный зал с очень высокими потолками. Блестящие ленты, сплетенные из тончайших металлических проволочек, странного вида механизмы. Заготовки для л’хассов из полупрозрачного материала, чем-то напоминающего стекло. Черные диски тиг, из которых в л’хассы каким-то волшебным образом перекачивается сила, после чего внутри камней начинает биться язык пламени… В общем, ничего интересного. Такое впечатление, будто там обычные горшки делали. А мы все: л’хассы – это окаменевшие слезы Богини-Матери! Л’хассы – это осколки Небесного трона Создателя!»
Девушка ждала ответа, и я принялся объяснять,
– Там везде сплошные ленты. Так идет одна лента, – провел я ладонью по ее телу. – Вот так другая, а в этом месте они пересекаются. Но и это еще не все. Есть и другие, здесь, здесь, и здесь. И они движутся либо так, либо вот так…
…– Никогда бы не подумала, что Древние делали л’хассы именно таким образом, – некоторое время спустя заявила Роккуэль, когда мы оба отдышались. – И чего это, спрашивается, л’хассов все меньше и меньше? – хихикнула она.
В ответ я только пожал плечами: даже не представляю.
Я проснулся с чувством вины. Полежал, слушая тихое дыхание спящей Роккуэль, взглянул на темный иллюминатор, снова на Роккуэль… Она, как будто бы почувствовав мой взгляд, открыла глаза. Увидела меня, улыбнулась, затем посмотрела вверх и неожиданно прыснула от смеха, прикрыв рот ладошкой.
«Так, а чего это она? – озадаченно подумал я. – Неужели все произошедшее этой ночью заставляет ее смеяться? Как будто бы все прошло замечательно, и вдруг на тебе! Что-то не так?»
Наверное, на лице у меня было забавное выражение, потому что, взглянув на меня снова, Роккуэль прыснула вторично.
– Коллегия столько лет бьется над секретом создания л’хассов, но, оказывается, все так просто! – с улыбкой сказала она. – А ты чего подумал?
– Подумал, что-то не так, – честно сознался я.
– Нет, Люк, все замечательно. – Роккуэль по-прежнему улыбалась, но, когда я потянулся к ней, хлопнула меня по руке: – Отвернись, мне пора уходить, скоро рассветет.
Дождавшись, когда она оденется, я встал, прикрыл фонарь, чтобы в дверь не пробилась на палубу полоска света. В темноте я услышал:
– Люк, а Николь – это кто?
– Николь? – переспросил я. Роккуэль я точно не называл этим именем, так откуда интерес? Рассказал кто-то из команды?
– Ночь, когда ты укрывал меня одеялом, спросонья назвал меня Николь, – услышал я вместе со звуком открываемой двери. Видимо, ответа от меня не требовалось, потому что дверь сразу же захлопнулась.
И тут я вспомнил, что ночью мне действительно снилась Николь, и у нас с ней все было хорошо.
«Умная девушка, – думал я уже о Роккуэль. – Понимает, что нам обоим не надо, чтобы все узнали о ее ночном визите. Нисколько не сомневаюсь, что мои люди будут смотреть на меня с укоризной. Ну и Аднер, тому точно знать не стоит, слишком уж влюбленно смотрит на дочь, как выяснилось, самого грандмессира Коллегии. Да и самой Роккуэль не нужно, чтобы шептались у нее за спиной. Хотя, если бы боялась, не пришла. «Небесный странник» – корабль крохотный, попробуй здесь что-нибудь утаи».
На душе было тоскливо. Как будто бы все хорошо, и в то же время – очень плохо. Почему-то я наделся, что, когда случится то, что случилось, мне будет значительно легче. Оказывается, нет, стало еще тяжелее.
Взгляд навигатора Брендоса, когда я принимал у него вахту, показался мне осуждающим. Как же, уж от его-то внимания все произошедшее точно не ускользнуло, не тот он человек.
И внутри себя я взъярился: «А сам-то ты, господин Рианель Брендос, способен хоть на какие-то сильные чувства? Вечно невозмутимый, с холодным выражением лица. Я и видел-то проявление эмоций на нем всего-то пару раз, в ситуациях, когда другие вообще голову теряли. И что я, предал Николь, бросив ее и уйдя к другой женщине? Кто кого предал, вот еще вопрос! Ты даже не представляешь, как мне самому тяжело, и поговорить на эту тему не с кем».