Путь на Юг. Океаны Айдена
Шрифт:
Разглядывая человека холодно поблескивающими глазами, многорукая тварь подтягивала его все ближе и ближе к ужасному клюву. Битва, странным образом, происходила не в воде, а на суше – Одинцов мог свободно дышать. Почему-то данное обстоятельство его не удивляло, как и то, что чудище, нависавшее над ним трехметровой громадой, устойчиво опиралось на четыре толстые волосатые лапы. Очень необычный сухопутный спрут, с неимоверно сильными щупальцами, и не с холодными и склизкими, а теплыми и бархатисто-нежными на ощупь. Такие монстры Одинцову никогда не попадались.
Тварь плотно оплела его зеленоватыми конечностями и медленно, словно баюкая, покачивала под самым клювом. Одинцов приготовился к смерти. В конце
Но осьминог не спешил. Приподняв голову, Одинцов вызывающе уставился в холодные, опалово мерцающие глаза и вдруг обнаружил еще одно странное обстоятельство. Скорее даже два. Во-первых, одутловатая физиономия чудища непрерывно трансформировалась, принимая все более знакомые – и вполне человекоподобные! – черты. Чьи же? Кого напоминает эта кошмарная трясущаяся маска? Старого Виролайнена или Шахова? Или их обоих?
Во-вторых, под осьминожьим клювом обнаружились усы. Вернее, даже не усы, а пучки тонких и гибких, похожих на стальную проволоку щупалец. И тварь запустила их Одинцову под череп! Он почувствовал, как сотни иголочек одновременно кольнули мозг, и проснулся.
С минуту он лежал неподвижно, чувствуя холодок на влажных висках. Ай да Виролайнен! Похоже, он начал играть не по правилам! Впрочем, старик оказался довольно терпеливым – ждал почти полтора месяца… Или не ждал, а переделывал свою проклятую машину, чтобы извлечь посланца домой насильственным путем? И сегодня совершил первую попытку? Но кажется, решил Одинцов, такое вторжение в его разум возможно только во время сна… Стоило ему пробудиться, и кошмар рассеялся…
Он вскочил на ноги, ощущая потребность в движении, в действии, в чем-то таком, что заставило бы его позабыть и о жутком сновидении, и заодно о вчерашних откровениях бар Занкора. Собственно, он знал, чего желает сейчас. Но – увы! – то была лишь недостижимая мечта.
Миновав залитую первыми солнечными лучами веранду, что примыкала к опочивальне, Одинцов спустился в парк. Он любил этот утренний час, когда прохладный еще воздух живительным потоком вливался в легкие, ласкал нагое тело, а ступни чуть покалывал песок дорожек, еще не нагревшийся под солнцем. Цветущие деревья, покрытые капельками росы, сверкали, словно укутанные блестящей новогодней мишурой; тихий шелест фонтанов, первые птичьи трели и дивный аромат цветов плыли над садом. Что ж, за неимением лучшего, он пробежится километр-другой, изгнав дьявола-искусителя старым проверенным способом, с помощью физических упражнений. Вот только поможет ли это сегодня?
Внезапно Одинцов замер, прислушиваясь к едва различимому плеску воды. Похоже, он был тут не один! Но какой любитель ранних прогулок рискнул бы забраться в запретный сад?
Неслышно ступая по песку, он направился в дальний угол, к восточной стене, из-под которой струился мощный поток; вода шла по подземной трубе из протекавшего неподалеку Голубого канала и наполняла большой бассейн, стекая потом в систему неглубоких прудов, разбросанных по парку.
Словно тень, Одинцов пересек лужайку с мягкой травой и раздвинул кусты. Конечно, это была Лидор; чего еще он мог ожидать? Золотистое обнаженное тело светилось под водой, когда она медленно плыла к каменным ступенькам бассейна, стараясь не замочить волосы. Одинцов как зачарованный следил за плавным скольжением ее рук, соблазнительным изгибом спины, полными бедрами; твердые груди девушки чуть колыхались, пунцовый рот был приоткрыт, словно она собиралась запеть или вскрикнуть; мечта становилась реальностью, приближавшейся к нему с каждой секундой. Не
– Рахи? Ты уже встал? – Похоже, она совсем не смутилась. Или, быть может, ждала его?
Опершись рукой на мраморную ступеньку спуска, Лидор выскользнула из воды. Одинцов, замерев, ждал; сердце, как в юные годы, стремительными толчками гнало кровь, отзываясь в висках колокольным звоном.
– Какое утро! – Ее ладони гладили нежную кожу, сгоняя капельки влаги. Вот они коснулись груди с розоватыми ягодами затвердевших сосков, пробежали по плоскому животу – ниже, ниже… Прозрачные зеленоватые глаза девушки смотрели в его лицо, губы улыбались, прохладная щедрая плоть манила обещанием. – Сегодня я хочу… – начала Лидор, и вдруг ее взгляд спустился вниз, к набедренной повязке Одинцова, его единственному одеянию.
Губы девушки округлились – то ли в изумлении, то ли в радостном ожидании; она чуть вздрогнула и сжала колени, прикрывая ладонями лобок. Одинцов, сквозь застилавший глаза туман, успел заметить, как на ее висках выступили капельки пота. Он шагнул вперед, распуская узел повязки.
– Рахи, нет… не надо… Рахи, что ты делаешь!
Его руки скользнули по упругой груди, потом Одинцов жадно, трепеща от желания, обнял девушку.
– Лидор, ласточка… моя суженая… – Его шепот был легче дуновения ветерка.
– Рахи, милый, нельзя… Мы еще не были в храме… – Голос Лидор оборвался, когда Одинцов приник к пунцовым губам. Его большие ладони легли на округлые бедра девушки, раздвинули их, и в следующий миг она сидела на нем верхом, обнимая ногами за пояс.
– Во имя Лефури и Айдена, Рахи… Грех… Рахи! О! Ооо!
Он вошел. Лидор была девственницей.
– Лефури и Айдена радует любовь, моя златовласка, – задыхаясь, прошептал он и опустился вместе с девушкой на траву. На миг перед его мысленным взором промелькнула полузабытая картина – мраморные фавн и нимфа сплелись в страстном объятии… Лидор напряглась под ним, вскрикнула, и бессмертная скульптура Родена уплыла в небытие. Кем он был в этот момент экстаза? Аррахом, непутевым наследником феодального рода, возжелавшим невесту до священного обряда? Или Георгием Одинцовым, землянином, умудренным опытом и годами? Какое это имело значение? Молодое тело Рахи повиновалось ему, и другая плоть, такая же юная, билась под ним, трепеща от наслаждения.
Потом они долго лежали рядом – молча, не двигаясь, истомленные взрывом страсти. Вдруг Лидор приподнялась на локте, пытливо заглядывая в лицо Одинцову.
– Ты не Рахи… Мне давно казалось, что ты – не Рахи… Теперь я уверена. – Девушка провела кончиками пальцев по его лбу, отбросила завиток с виска. – Вот… и волосы у тебя темнее… и губы… – Ее ладонь легла на подбородок Одинцова. – Губы другие… тверже… И, знаешь, ты меняешься! Сейчас ты немного другой, чем четыре дня назад… словно с каждым днем уходишь от Рахи все дальше и дальше… Кто ты? Наш родич из Хайры? А где же Аррах, сын Асруда? Он… он умер? – В глазах Лидор стояли слезы.
Что мог Одинцов ей ответить? Но иногда, чтобы утешить женщину, не нужны слова. Он снова потянулся к ней, и на ближайшие полчаса они забыли о судьбе несчастного Рахи.
– Нет, ты не Рахи… – удовлетворенно кивая, произнесла Лидор. – Я поняла это еще вчера… Помнишь? Ты сидел в библиотеке, пил вино и все разглядывал этот кинжал Асруда… Ты был задумчив и в то мгновение совсем не похож на Рахи. Он… – девушка запнулась, – он временами огорчал меня… Я знаю, что у мужчины должно быть много женщин – такими вас создали боги… и я не ревновала, нет!.. но Рахи… Рахи не дарил меня своей любовью и вниманием… Он знал, что я и так его собственность… если не сейчас, то в будущем… Ты другой. Вчера, когда я глядела на тебя, я поняла, поняла…