Путь Сумеречницы
Шрифт:
– Я в порядке!
Слабость показывать нельзя – ни высокородным, ни даже простолюдинам. Первые за слабость готовы были сожрать, а вторые презирали. Жалость делала мужчину ничтожным. Подыхать лучше одному.
Микаш дополз до пустого денника, застеленного чистой соломой, распластался на ней и уснул.
Глава 3
Последнее задание
Пробуждение
Микаш дернулся. Тело ломило, боль отдавалась пульсацией в голове.
Над ним возвышался Олык, пожилой камердинер. Он одевался всегда аккуратно, в рыже-зеленую ливрею, а волосы гладко зачесывал назад. Карие глаза в обрамлении глубоких морщин смотрели на него с усталой тревогой.
– Три дня не могли тебя добудиться. Думали, околел, – заговорил Олык, едва заметно шепелявя.
– Да что со мной станется. Как на собаке все заживет, – отозвался Микаш.
– Тогда собирайся живее, лорд зовет. Он в дурном настроении – ждать не будет.
Лорд Тедеску и в хорошем расположении духа терпением не отличался.
Микаш выпил несколько черпаков воды, чтобы промочить ссохшееся горло, и поспешил к хозяину. Он обнаружился в малом каминном зале на втором этаже. На дубовом столе лежали распечатанные письма. Рядом стоял Йорден и беседовал с отцом на повышенных тонах.
Микаш замер на пороге и прислушался.
– Маршал Комри пишет, что не может взять тебя командиром звена.
Лорд Тедеску вручил Йордену одно из писем. Тот пробежался глазами по бумаге, и его лицо раскраснелось совсем не от каминного жара.
– То есть как «нет опыта»? А гыргалицы и эти… как их? Палески! Не стану я рядовым служить, как босяк! Почему маршал Комри не может никого ради меня подвинуть? Я же высокородный, а не абы кто! – Йорден скомкал письмо и швырнул в камин.
– Авалорский выскочка тот еще самодур, некоронованным королем себя возомнил. Забудь и наплюй. В его армии хоть и герои все как на подбор, а живут недолго. Не для тебя такая служба. – Лорд протянул серебряный медальон, в каких обычно хранились миниатюрные портреты. – Вот, это гораздо интереснее будет. Совет ордена посватал за тебя дочь белоземского лорда Веломри.
Йорден рассвирепел еще пуще:
– Жениться? Ни за что!
Лорд Тедеску недовольно прищурился.
– Уж извини, это приказ. Не знаю, кого Совет решил таким образом приструнить, меня или белоземского гордеца, но отказаться нельзя.
– Ох, какая немочь бледная, – Йорден покривился, разглядывая изображение внутри медальона. – Небось даже ухватиться не за что.
– Хвататься за простолюдинок будешь, а это высокородная госпожа. Обидишь – ее отец тебя в порошок сотрет. Про крутой нрав белоземцев легенды слагают. Скажи спасибо, что она молоденькая совсем. Такие обычно кроткие и непритязательные, а с возрастом, глядишь, поправится и похорошеет.
– Но я не хочу! Дражен с Фанником старше меня, а о женитьбе и не помышляют.
– Они не наследники высокого рода. Если породнишься с белоземцами, и тебя не то что во главе звена поставят, целый отряд выхлопочут.
– Но…
– Не смей прекословить. Ступай собираться, завтра отправишься в Белоземье на помолвку.
Йорден закатил глаза и, шаркая ногами, направился к двери.
– Почему всего приходится добиваться столь несуразным способом? – вопрошал он в пустоту, пока не столкнулся с Микашем. – Чего пялишься, недоносок?
С этими словами Йорден удалился.
В зал забежала старая серая борзая. Колыхались ее обвислые от кормления щенят соски.
– Эх, Моржана-Моржана, что с нашим молодняком сталось? Совсем жить разучились: ни ума, ни силы. – Лорд Тедеску подозвал собаку и потрепал ее за ухом. Взял со стоявшей на столе тарелки мясную косточку и бросил любимице. Та поймала угощение в воздухе и принялась с аппетитом его обгладывать. – Чего в углу жмешься? Выходи на свет! – позвал он, выпрямляясь в полный рост. Собака распласталась у его ног.
Микаш встал перед ним. Склонный к полноте, как и его сын, с возрастом лорд Тедеску стал грузным. Лицо опухло, воспаленные белки глаз едва просматривались под мясистыми веками. В отсветах пламени блестела лысина, закручивались кончики пышных развесистых усов.
– Что за вид? – Он оглядел Микаша с ног до головы, подмечая грязную одежду, слипшиеся в сосульки волосы и помятое со сна лицо с залегшими над широкими скулами тенями. – Можно вытащить дворнягу с помойки, но помойку из дворняги не вытащишь, а, Моржана? – Лорд снова склонился к собаке, которая заискивающе заглянула ему в глаза.
– Я хочу уйти, – объявил Микаш. – Меня обещали за хорошую службу посвятить в орден, но я хожу в оруженосцах уже шестой год и прекрасно понимаю, что рыцарем никогда не стану. Я ничего не требую и никого не упрекаю. Отпустите меня с миром.
– Ах ты неблагодарный щенок!
Собака подорвалась с места и гавкнула.
Мясистая ладонь лорда со свистом врезалась в щеку Микаша, отчего из глаз аж искры посыпались. Голова загудела еще сильнее, из разбитой губы потекла кровь, но он стоял, ни одним движением не выдавая своей слабости.
Моржана продолжала рычать, когда лорд Тедеску разразился гневной тирадой:
– И это после того, как я нашел тебя полудохлого посреди пепелища, выходил и выкормил? Я выучил тебя, как собственного сына!
Микаш хотел было возразить, что все это случилось только потому, что его сын оказался к учебе неспособным, но прикусил язык.
– А сколько раз я тебя с того берега вытаскивал? Сколько раз латал, когда твои кишки наружу вываливались?
Лет в двенадцать Микаша, может быть, и впечатляли столь патетичные речи, но сейчас ему становилось противно от собственной глупости.