Путь Сумеречницы
Шрифт:
– В Кайнавасе все модницы так ходят. Поверьте, лорд Веломри не купил бы ничего неприличного.
– Модницы в Кайнавасе, видимо, не едят, – с трудом пробормотала Лайсве. – И не дышат.
Бежка смилостивилась и ослабила шнуровку.
– Красота требует жертв. Чем сильнее вы понравитесь жениху, тем легче будет с ним сойтись.
Служанка набрала пригоршню лоскутов и набила ими лиф, чтобы придать скромным формам Лайсве более пышный вид. Как глупо! Жена должна нравиться мужу просто потому, что она тебе суждена – самый близкий и дорогой человек, вторая половина, без которой ни один мужчина счастлив не будет.
– Теперь точно понравитесь. –
– Госпожа, гости ждут! – донесся из коридора голос лакея.
Решительно вздернув голову, Лайсве направилась к двери.
– Погодите! Ожерелье забыли. – Бежка всплеснула руками и бросилась к туалетному столику, на котором лежал футляр с тремя нитками крупного жемчуга. Должно быть, отцу пришлось выложить за него круглую сумму. – Главное, улыбайтесь. – Она надела ожерелье на шею Лайсве, сверкнула улыбкой, показывая пример, и открыла дверь.
Да как тут улыбаться, когда думаешь лишь о том, как бы не наступить на подол и не упасть? Ничего, ради отца, ради Вейаса, ради чести рода можно денек потерпеть. Выше голову, плечи расправить и представить, что она – королева!
В коридоре ее встретил отец.
– Мне нужно в святилище, – упрямо заявила Лайсве. – Хочу попросить удачи и поддержки.
– Зачем? Оно для того не предназначено. – Отец снова нахмурился. В уголках его ясных голубых глаз уже прорезались первые морщины. Лайсве хотелось разгладить их пальцами, как складки на ее платье.
– У нас другого нет, – настояла она.
– Ладно, только быстро.
Нянюшка рассказывала, что существуют мужские божества и женские. Те, что оберегают дом от несчастий, и те, что помогают в замужестве и защищают детей от лиха. Только в домашнем святилище Ильзара им не молились.
Лайсве едва поспевала за широким шагом отца. Оказавшись в темной галерее, он приподнял край голубого знамени и нащупал рычаг. Часть стены отъехала в сторону и открыла узкий проход. Запалив факел, они спустились по винтовой лестнице в подземелье, где располагалось сердце замка – источник родовой силы, благодаря которой внутри этих стен Веломри были неуязвимы. Посторонние сюда не допускались.
Сразу после рождения отец принес Лайсве с братом в святилище, возложил на алтарь и пустил кровь, дав камню напитаться ею и признать новых членов рода. Спустя восемь лет близнецы снова явились сюда – для первого посвящения. Отец намазал им виски миртовым маслом, поставил на колени и запер на всю ночь, велев читать вслух выбитые на стенах, полу и потолке надписи. Вейаса сморило к полуночи, а Лайсве продолжала проговаривать имена предков, истории об их подвигах и воззвания к Первостихиям. Только молитв нигде не было, ни имени, ни даже изображения божества, чьим домом служило это святилище.
Откровение пришло ей с рассветом. Заскрипели шестеренки древнего механизма, что-то затрещало в вышине, и на потолке открылся люк, позволяя увидеть небо. Тусклый зеленоватый налет сумерек растворялся в огненных всполохах восходящего солнца. Небо светлело, отдалялось, становилось пронзительно-синим.
На крыше застрекотала вертушка. Угодивший в ловушку ветер гремел, спускаясь по трубе, и вырвался белесым туманом из отверстий у алтаря. Вот он, покровитель Веломри, незримый и безымянный – Ветер. Тот, что дует с запада и приносит семена бурь и ураганов. Имя ему – свободный полет, и нет для него молитвы иной, чем растворение в воздушных потоках, вознесение над суетой и созерцание гармонии жизни, что струится по жилам мироздания.
Когда отец вернулся на следующее утро, Лайсве рассказала о своем откровении. Он рассмеялся, решив, что она снова выдумывает небылицы. Поделиться мыслями и чувствами она могла лишь с Ветром, когда тайком пробиралась на самую высокую башню в замке, залезала на ветхую крышу и наслаждалась пьянящим ощущением свободы. У нее словно вырастали крылья, и она неслась по небесным просторам, то камнем падая к земле, то поднимаясь выше облаков. Самые чудесные моменты в ее жизни.
Однажды, когда отец собрался в очередной поход против демонов, Лайсве заметила, что он направляется к святилищу, и упросила взять с собой. Отец согласился, только когда она пообещала, что пробудет там до рассвета молча и не двигаясь, чтобы не мешать. Открыв люк в потолке и запалив на алтаре свечу, отец опустился на колени, чуть подался вперед, склонил голову на грудь и поднял правую руку, сложив три пальца вместе. Устав наблюдать, Лайсве в точности повторила его позу и закрыла глаза.
Мысли копошились, точно мыши в соломе: толкались, перебивали, мешали услышать и понять что-то важное. Ей хотелось выкинуть их, как ненужный хлам, но они продолжали лезть в голову. Лайсве сосредоточилась на дыхании, на ритмичном стуке сердца, пытаясь очиститься. Когда зудящее желание пошевелиться уже почти превозмогло терпение, она услышала это. Ни с чем не сравнимую песнь Ветра, через которую с ней будто говорил сам бог. Лайсве не понимала его речей, но была очарована умиротворяющей мелодией и теплым, обволакивающим все естество светом. Застыла в этом удивительном состоянии, пока отец не тронул ее за плечо. Открыв глаза, Лайсве почувствовала себя как никогда бодрой и счастливой. Свеча на алтаре давно догорела, а через люк сочились ласковые солнечные лучи. Пришло время уходить.
В тот раз отец вернулся раньше обещанного срока и выглядел очень довольным. Никогда еще Охота не проходила так гладко – его отряд не потерял ни одного воина. После, каждый раз, когда намечался поход, отец водил Лайсве в святилище, просил помолиться на удачу в битве и нарекал своим талисманом. Отцовские друзья шутили, что с такими способностями ей прямой путь в настоятельницы храма Матери Ветров, Белой птицы Умай. Богиня эта отвечала на молитвы женщин, защищала мужчин в битвах и возвращала их домой после походов. Однако лорд Веломри считал такую судьбу недостойной своей дочери, да и Лайсве мечтала о большой и чистой любви в замужестве. К тому же сама Умай, если верить легендам, вкусила счастье в браке с Небесным Повелителем.
Лайсве не знала, приносили ли боги удачу отцу, но в святилище ей нравилось. После проведенной там ночи пропадали все ее тревоги и сомнения, приходила спокойная уверенность.
Вот и в этот, последний, раз Лайсве надеялась, что Ветер поможет ей. Отец отпер замок большим ключом, который носил на шее вместе с родовым знаком – гербовой подвеской в виде горлицы с мечом в когтях. Лайсве прошла вперед, опустилась на колени и сложила руки на груди.
– Знаю, ты покровитель воинов и защищаешь их в битве, а до женской доли тебе нет дела, но сегодня я… в последний раз… в последний раз обращаюсь к тебе с просьбой. Потом я приму бога-покровителя моего мужа и вряд ли еще заговорю с тобой, но сейчас… Молю, дай мне свою защиту и подари удачу, не позволь ударить в грязь лицом и опозорить наш род. Я хочу… понравиться жениху и его семье, хочу, чтобы они меня приняли и полюбили, как любит моя семья. Помоги, прошу, ведь других покровителей меня лишили.