Путь варга: Пастыри чудовищ. Книга 3
Шрифт:
На поляне снимаю маскировку. Добавляю в позу вызова и угрозы.
Ответит мне кто-нибудь?
Жертвы, которые сидели высоко, смешно кричат и разбегаются. Особенно кричит один. Очень громко, как птица.
Но Он хочет достать жало. Второй Ему мешает. Прыгает на спину, и они борются. Такие слабые. Но в них есть что-то непонятное, и я иду рассмотреть ближе.
Подхожу и становлюсь над ними. Кто-то бросит вызов?
Они лежат неподвижно. Молча. Они безоружны. И это поза покорности.
Один
Не угроза и не моя цель. Отворачиваюсь и иду к тому, который сидит высоко.
Остальные испугались и убежали. И одна из жертв всё смешно, громко кричит. Но тот, к которому иду я, не двигается. Он пахнет деревянным логовом и смертью из него. Сотней охот. Безумием. Вызовом.
Пахнет целью и словами «Лучший из охотников».
Я иду не торопясь и даю ему возможность ударить. Схитрить. Применить маскировку. Выпустить клыки. Отрастить когти. Но он только сидит и смотрит неподвижно, и хрипит, как раненый зверь.
Солёный запах страха в воздухе. Он боится меня? Хотя посылал ко мне других, которых я убил?
Заходя за прореху в Черте, я слышу его сердце. Оно трепыхается, как пойманная дичь. И сам он изломанный и старый, поднимает лапу и слабо машет ей перед лицом. Просит пощады?
Но он тот самый, кому подчиняются в этих местах. Кто слал за мной всех остальных. Значит, он хитрый, ловкий. Смог их подчинить.
Я становлюсь перед ним и смотрю Охотнику прямо в глаза. Пью текущий из них страх: я сильнее! Я – вершина цепи!
А он смотрит на меня и хрипит, и сердце его трепыхается всё слабее. Потом умолкает.
Плохо, что быстро издох. Я попугал бы его ещё.
Боя не вышло. Но цель отступает. Не рвёт больше вены изнутри. Не кричит в ушах. Цель тоже понимает, что я тут самый лучший Охотник.
Цель говорит, – можно уходить.
Я пою короткую, торжествующую песнь, и она несётся над воплями испуганной жертвы. Смотрю на тех двоих, которые признали меня главным.
Пусть они знают: я самый лучший.
Я выполнил цель.
И я шагаю в покой. Омываясь им, как тёплым дождём.
ЛАЙЛ ГРОСКИ
Мортах казался огромным. Монстр из чьих-то ночных кошмаров. Пытающийся отыскать себе нового хозяина и влезть в его сны.
Тварь стояла над нами, издевательски щерясь. Тускло поблёскивали щитки панциря, трепетали какие-то чешуйки у носа – словно она внюхивалась.
Бессознательно я схватился за карман, где лежал амулет Аманды. Мысленно воззвал к милости той, которая хранит путников – защити, если сможешь…
Взгляд, ощутимый, раскалённый, прогулялся по лицу, переполз на Нэйша.
Тварь отвернулась.
Не спеша направилась к трибунам. Туда, где переливался визг Трогири-младшего. Нарден явственно спятил: открыл защиту и кинулся наружу, потом вернулся и начал бегать за разбегающимися слугами. Бросился на одну из трибун, попытался заползти под неё, вереща. Выскочил, опять побежал, споткнулся, упал, пополз.
Старший Трогири так и не двигался с места. Всё равно он не смог бы это сделать. Креслом управлял слуга. А слуги наплевали на приказы и рванули подальше от опасности сразу, как Нарден приоткрыл защиту на трибуне.
Визг Трогири-младшего крепчал и рос, старший сидел в своём кресле, а через трибуны к нему двигалась закованная в серебристую броню тварь.
Нацеленно и неспешно.
Охотник и охотник встретились, когда мортах зашёл в ложу для наблюдений. Приблизил морду к лицу Трогири. Будто собирался обменяться приветственными поцелуями.
Чертовски хотелось отвернуться, но я приподнялся – и смотрел. На слабые взмахи руки, которой калека пытался заслониться. На конвульсии. У старикана, похоже, не выдержало сердце.
Мэйс Трогири явно был не так крепок внутренне, как думал про себя сам.
Мортах вскинул голову и выпустил короткий, переливчатый вой с неожиданным «ихихих» на конце.
Потом алые точки взглянули в душу ещё раз.
И контуры твари словно размылись. В воздухе забушевал короткий магический вихрь, подтверждая: это уже не маскировка.
Вихрь осел, и на его месте никого больше не было.
Мэйс Трогири лежал мёртвым в своём кресле. Плед сполз с него, и я даже отсюда мог видеть перекорёженную, вздыбленную плоть.
Нарден унёсся куда-то далеко и там продолжал визжать, орать и рыдать. Надо бы, пожалуй, пойти и поймать его, пока в себя не пришёл.
Да и со слугами надо бы срочно уладить, и вызвать законников, и…
Мелькнуло серебро, звякнула цепочка – и на землю упала разрезанная верёвка.
Потом железные пальцы взялись за воротник моей куртки и дёрнули вверх. Поднимая сперва на ноги, потом на цыпочки, с частичным перекрытием дыхания.
Бархатный голос поинтересовался над ухом:
– Какую строку предпочтёшь для «Книги утекшей воды»?
Если подумать, моя смерть вполне тянула на воплощение статуи Стрелка.
Ну ладно, Стрелка в худшие моменты его жизни.
Возможно, крайне разозлённого Стрелка, растрепавшего причёсочку, повалявшегося щекой по земле и забывшего, что значит моргать.
В голубые глаза такой смерти очень не хочется смотреть. Ещё сложнее под немигающим взглядом придумывать ответ.
– Три – один, – прошептал я.
Нэйш моргнул. Хватка на моем воротнике ослабла – настолько, чтобы я коснулся пятками земли и как следует вдохнул воздуха для возмущённой, визгливой тирады.